325. МЫСЛЬ АРИСТИППА Родится человек, умрет, Умрет и больше не родится. Что прошлого жалеть, грядущего страшиться? Вчера прошло и не придет, Дождемся ль завтраго? Сей день нам дар судьбины; Кто с наслажденьем жил, тот тайну жить постиг, — Так поживем же краткий миг Между рожденья и кончины! <1827> 326. КОРСАР И ЗАВОЕВАТЕЛЬ
Разбойником назвал Корсара обладатель Ста сильных кораблей. Тот молвил: «Власть твоя: С суденышком — разбойник я, А с флотом — ты завоеватель». <1827> 327. ДОГАДЛИВЫЙ ХОЗЯИН Зимою пятый час, а свечи жечь пора. Соседа Климыч ждал, сам вышел со двора; Но, уходя, мелком на притолке оставил: «В шесть буду, подожди меня». Сосед шутник внизу прибавил: «А если не прочтешь, так высеки огня». <1827> 328. ВЛАСТЬ КРАСОТЫ Власть красоты, увы! сильнее всех властей: Я глупостью считал гнев греков, казнь Пергама, Глупцами Гектора, Ахилла и Приама, Гомера ж, певшего их глупость, всех глупей. Я не любил еще; теперь, влюбясь в Глицеру, Решиться для нее на всё готов я сам: Всё вижу иначе, дивлюсь певцу Гомеру, Все правы — и Ахилл, и Гектор, и Приам. <1827> 329. ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ Безостановочно в стекле пересыпаясь, Сколь убедительно лесок сей учит нас, Что так и жизнь уходит, сокращаясь, И с каждым днем к нам ближе смертный час. О, слабый человек! что дни твои? мгновенья! В сем кратком поприще скользишь ты каждый шаг; Не примечая, в гроб стремишься с дня рожденья; Из праха созданный, рассыплешься во прах. <1827> 330. МЕРА ЖИЗНИ Существованье человека Часами радостей сочтя, Ничтожество познаем века И в дряхлом старике — дитя. Будь кратко поприще земное, Лети лишь в счастьи и в покое Станица легкокрылых дней; Мой выбор без предубеждений: Жизнь измеряется верней Числом не лет, а наслаждений. <1827> 331. ИСТОРИЯ ПЯТИ ДНЕЙ Открыться Лидии не смея, Я в первый день ее любил; Назавтра, несколько смелее, Ей тайну сердца объявил; День ото дня нетерпеливей, Назавтра руку ей пожал; Назавтра, прежнего счастливей, У милой поцелуй сорвал; Назавтра, миртами венчанный, Я осчастливлен был вполне; Но в тот же день, непостоянный, Я пожалел о первом дне. <1827> 332. ЭПИЛОГ Счастлив, кто на чреде блестящей, Водимый гением, трудится для веков; Но змеи зависти шипящей Тлетворный точат яд на лавр его венков. Я для забавы пел, и вздорными стихами Не выпрошу у Славы ни листка, Пройду для Зависти неслышными шагами И строгой Критики не убоюсь свистка: Стрела, разящая орла под облаками, Щадит пчелу и мотылька. <1827> 333. АКЕРМАНСКИЕ СТЕПИ Вплывя в пространный круг сухого океана, Повозкой, как ладьей, я зыблюсь меж цветов В волнах шумящих нив, в безбрежности лугов, Миную острова багряные бурьяна. Уж смерклось, впереди ни тропки, ни кургана; Ищу на небе звезд, вожатаев пловцов: Там блещет облако — то Днестр меж берегов, Там вспыхнула заря — то фарос Акермана. Как тихо! подождем! мне слышится вдали, Чуть зримы соколу как вьются журавли, Как легкий мотылек на травке колыхнется, Как скользкой грудью змей касается земли: Пределов чужд, в Литву мой жадный слух несется… Но едем далее, никто не отзовется. <1827> 334. БАХЧИСАРАЙСКИЙ ДВОРЕЦ Наследье ханов! ты ль добыча пустоты? Змей вьется, гады там кишат среди свободы, Где рабство прах челом смешало в древни годы, Где был чертог прохлад, любви и красоты! В цветные окна плющ проросшие листы Раскинув по стенам и занавесив своды, Создание людей во имя взял природы, И пишет вещий перст: развалина! Лишь ты, Фонтан гарема, жив средь храмин, мертвых ныне, Перловы слезы льешь, и слышится, в пустыне Из чаши мраморной журчит волна твоя: «Где пышность? где любовь? В величии, в гордыне Вы мнили веки жить — уходит вмиг струя; Но ах! не стало вас; журчу, как прежде, я». <1827> 335. МЕЧТА ПАСТУШКИ Когда мечтами легких снов Окован дух наш утомленный, Герой бесстрашно в сонм врагов Летит на зов трубы военной; Оратай с плугом по браздам Влачится мирными волами; Пловец несется по морям, Борясь с кипящими волнами; А я — о бурях, о войне, По счастью, чуждая понятья, Любовь лишь зная, — и во сне Стремлюся к милому в объятья. <1829> |
