ПТИ-КРЮ Когда я сам с собою говорю, А говорю я о своей печали, Как хочется, чтоб на часок Пти-Крю, Колдунью-собачонку мне прислали. Чтоб разогнал ее целебный лай Тоску и страхи, а у них под спудом Я обнаружил бы волшебный край, В моей душе открывшийся мне чудом. Как странник, долго шедший по местам Глухим и диким, но приют нашедший, Я землю обрабатывал бы там, Пустыню превратил бы в сад расцветший. Переселенец, жил бы в шалаше, В тиши, в трудах, в усталости желанной, И в собственной скончался бы душе Для вечной жизни, ей обетованной. 24 ИЮНЯ 1985 ГОДА Я не был ни ведомым, ни вожатым, Ни каменщиком вольным, ни в охранке, И никакой патологоанатом Не станет изучать мои останки. Обрел я в жизни лишь одну удачу, — По-детски веруя, марать бумагу И знать, что и на небе не утрачу Траву лесную и речную влагу. Забыв о глиняном непрочном грузе, И там босыми легкими ногами Коснусь голубизны, приближусь к Рузе, Изогнутой живыми берегами. И вновь возникнет предо мной складная Скамеечка и яркий твой купальник, И вновь пойму, что вам я сопечальник: Тебе, любовь, тебе, земля родная. "Над речкой взбухли ватные химеры…" * * * Над речкой взбухли ватные химеры, К плетню прижался новый "Запорожец", В деревне лишь одни пенсионеры Да несколько приезжих детских рожиц. Березы, как солдатские невесты, В сторонке собрались, в ячменном поле, И громко повторяют анапесты Некрасова ли, Анненского, что ли. И радостно мне знать, что неизменны, Какие б ни безумствовали грозы, И анапестов звон, и хлеб ячменный, И во поле стоящие березы. "Я никогда не видел правду жизни…" * * * Я никогда не видел правду жизни, А правду смерти видел на войне. Тогда-то и открылось мне впервые Незримое в том зримом, в чем живые Мнят истину, бесспорную вполне. А что это такое — правда смерти? Лежит солдат, лежит без головы, Но все же вечность — в нем, он существует, Его душа волнуется, волнует И небо, и меня, и тень травы. ЛЕШИЙ Стоит холодное сырое лето. Мне сквозь туман, сдается, вся видна, В тулуп нагольный спрохвала одета, Бессильно-гениальная страна. Ее мутно-зеленый глаз мужичий Не знает сам, о чем его мечта: Разбойничьей ли ищет он добычи Иль тишины раскольничей скита. Куда ни глянь — поляны, поймы, плеши, Районной речки медленный поток, И, на ветвях качаясь, смотрит леший С насмешкой на военный городок. "Воды вдоль тихих берегов…" * * * Воды вдоль тихих берегов Охриплая певучесть, Свеженаметанных стогов Щемящая пахучесть, И зарождающихся гроз Изустная словесность, И заколдованных берез Влекущая безвестность, И на холме — вдали — музей, Где звон блаженно длился, Где царь тишайший Алексей Михайлович молился, И все, что обнимает взгляд, Преобразясь в прозренье, Со мною движется назад В четвертом измеренье. В ЧАСЕ ХОДЬБЫ ОТ ВЕЙМАРА Тайный советник, поэт и ученый В обществе дам, двух подруг герцогини, Медленно движется рощей зеленой, Ясен покой на лесистой вершине; В купах дерев различаешь дыханье Листьев; и птицы к закату замолкли; Завечерело; и слышно шуршанье: Речь ли немецкая? Травка ли? Шелк ли? Дамы внимают советнику Гете, Оптики он объясняет основы, Не замечая в тускнеющем свете, Что уже камеры смерти готовы; Ямы в Большом Эттерсберге копают, Всюду столбы с электричеством ставят; В роще бензином живых обливают И кислотою синильною травят. "Я взлечу в небеса из болота…" * * * Я взлечу в небеса из болота, Там, где вязкий, погибельный прах, Я взлечу в небеса из болота И растаю как след самолета В небесах, в небесах. Растворенная в небе частица, Я увижу в лазурном стекле, Растворенная в небе частица, Я пойму, что со мною творится На земле, на земле. Кто же виден мне в гнилостной плоти Сквозь заоблачную синеву? Это вновь в своей гнилостной плоти, Вновь в погибельном вязком болоте Я живу, я живу. |
