2. НОЧЬЮ О степь калмыцкая с двоякой Субстанцией ночной, Когда братаются два мрака: Воздушный и степной. Здесь образ неба так нагляден, Как будто степь видна, В нем столько же бугров и впадин, Как у степного дна. Здесь понял я, что мир загробный Земным стезям сродни, Здесь звездам — редкие — подобны Степных жилищ огни. Здесь видел я, как вспыхнул разум Небесной чистоты В том желтоскулом, узкоглазом, Который гнал гурты. ПТИЦА Посвист осенний во мгле — Кудеяр-атаман Кличет своих сотоварищей хищных, когтистых, Движется лес, приближается к дому туман, Пряча в себе очертанья деревьев безлистых. Птица в окно ударяет, стучится в стекло, Форточку я отворяю, и птица влетает, Ей хорошо на ладонях моих, ей тепло, Умные черные глазки от счастья блистают. Ей хорошо в домовитом, нагретом углу, Крыльям бессильным нужна этих бревен ограда. Страшно вернуться назад, в ястребиную мглу, Воля страшна, потому что ей воли не надо. ОТРАЖЕНИЕ Вовек не ведавшая груза, Чуть холодна, но не строга, Как властно и спокойно Руза Разъединяет берега. Стоят колодезные срубы, С ней не забывшие родства, Над ней — столетних фабрик трубы, Тысячелетние слова. Ее обманчивая милость Есть в ощущении моем, Что ничего не изменилось В краю негромком и родном, Что я, сегодня отраженный, В ней вижу гордое вчера, Что я стою над ней, рожденный Для битвы, жертвы и добра. "Присягаю песенке пастушьей…" * * * Присягаю песенке пастушьей Около зеленого холма, Потому что говорит мне: "Слушай Отзвуки Давидова псалма". Присягаю выспреннему слогу, Потому что по земле иду В том саду, где Бог молился Богу, И цветы сияют в том саду. Присягаю ночи заполярной, Движущейся, может быть, ко мне, Потому что вижу свет нетварный В каждом пробуждающемся дне. ОСВЕЩЕННЫЕ ОКНА Поздней ночью проснусь — ужаснусь: Тьму в окне быстрый ветер косматит, Все, чего я душой ни коснусь, Однотонно меня виноватит. То ли речи дождя мне слышны В шуме желтых осенних лохмотьев? Два окна, как две жгучих вины, Зажигаются в доме напротив. Выше — юности глупой вина, Ниже — та, что пришла с лихолетьем, И горят в черноте два окна На шестом этаже и на третьем. ПРАВДА Рядится правда, нам сверкая То остромысленным пером, То побасёнкой попугая, То старой притчи серебром. То выкажет свою натуру Из-под дурацких колпаков, А то по молодости, сдуру, Сболтнет нам сорок сороков. Но лучше всякого глагола Хитроискусной суеты Усталый облик правды голой, Не сознающей наготы. "Ужели красок нужен табор…" * * * Ужели красок нужен табор, Словесный карнавал затей? Эпитетов или метафор Искать ли горстку поновей? О, если бы строки четыре Я в завершительные дни Так написал, чтоб в страшном мире Молитвой сделались они, Чтоб их священник в нищем храме Сказал седым и молодым, А те устами и сердцами Их повторяли вслед за ним… ПАМЯТНИК СТАРИНЫ Надвратная церковь грязна, хоть бела, На стенах собора — приметы ремонта, А вспомни, как травка здесь кротко цвела, Звенели в три яруса колокола И день откликался на зов Ферапонта. А вспомни, как двигались на монастырь Свирепость ордынца и жадность литвина, Но слушала вся подмосковная ширь, Как пастырь настраивал чутко псалтырь, И ей подпевали река и долина. Все вынесли стены — и язву, и мор, И ор петушиный двенадцати ратей, Но свой оказался острее топор, — Стал пуст монастырь и замолкнул собор, Не шепчет молитв и не хочет проклятий. Зачем ремонтируют? Будет музей? Займут помещенье под фабрику кукол? Сюда не идет на поклон мукосей, И свой оказался чужого грозней, — Хмель вытравил душу иль дьявол попутал? Когда поднимается утром туман Иль красит закат полосу горизонта, Ревет над рекой репродуктор-горлан И отклика нет у заречных крестьян На зов Ферапонта, на зов Ферапонта. |
