1870? Крысы К хозяину в день стачки Сбежались прачки — И подняли на целый дом Содом. Как трубы медные в ушах у господина Трещат Настасья, Акулина: «Извольте посмотреть на гофренный чепец! Пришел всей прачечной конец! Хоть мыла не клади, не разводи крахмала: От крыс житья не стало. Всю ночь, с зари и до зари, По всем горшкам — и лезут в фонари. Нахальству меры уж не знают: Днем мы работаем — они себе гуляют!» — «А что же делают коты?» — «Помилуйте, разлопались скоты! Придет, мяучит об отвесном. Ну, выдашь; что ж ему за радость в месте тесном С зубастой крысою схватиться? Да троих — Для крыс не по нутру — и нет уже в живых: Замучили». — «Постой! за ум возьмитесь сами! Подумайте! Страшны ведь крысы нам зубами, А зубы точатся у них на всякий час Об корки, сухари и весь сухой запас. Старайтесь кашу есть да пейте больше квасу, Сухого же держать не смейте вы запасу, Чтоб не было над чем им зубы поточить, А чтоб в жилье злодеек не пустить — Какая стирка тут! Работа уж какая! — Сидите день и ночь вы, глазом не мигая, И только бестия к вам выйдет есть иль пить — За хвост ее, за хвост! Не смейте сами бить, А прямо уж ко мне: я разберу всё дело». Не знаю, много ли у прачек уцелело Хозяйского добра; но в доме благодать: Про крыс помину нет и жалоб не слыхать. 1879
«Это утро, радость эта…» Это утро, радость эта, Эта мощь и дня и света, Этот синий свод, Этот крик и вереницы, Эти стаи, эти птицы, Этот говор вод, Эти ивы и березы, Эти капли — эти слезы, Этот пух — не лист, Эти горы, эти долы, Эти мошки, эти пчелы, Этот зык и свист, Эти зори без затменья, Этот вздох ночной селенья, Эта ночь без сна, Эта мгла и жар постели, Эта дробь и эти трели, Это всё — весна. 1881? «Заиграли на рояле…» Заиграли на рояле, И под звон чужих напевов Завертелись, заплясали Изумительные куклы. Блеск нарядов их чудесен — Шелк и звезды золотые. Что за чуткость к ритму песен: Там играют — здесь трепещут. Вид приличен и неробок, А наряды — загляденье; Только жаль, у милых пробок Так тела прямолинейны! Но красой сияют вящей Их роскошные одежды… Что б такой убор блестящий Настоящему поэту! 1882 «Так, он безумствует; то бред воображенья…» Так, он безумствует; то бред воображенья. Я вижу: верный пес у ног твоих лежит, — Смущают сон его воздушные виденья, И быстрой птице вслед он лает и визжит; Но, гордая, пойми: их бездна разделяет, — Твой беспристрастный ум на помощь я зову: Один томительно настичь свой сон желает, Другой блаженствует и бредит наяву. Начало 80-х гг.? Перепел Глупый перепел, гляди-ка, Рядом тут живет синичка: Как с железной клеткой тихо И умно сжилася птичка! Всё ты рвешься на свободу, Головой толкаясь в клетку, Вот, на место стен железных, Натянули туго сетку. Уж давно поет синичка, Не страшась железных игол, Ты же всё не на свободе, Только лысину напрыгал. 1884 Романс («Угадал — и я взволнован…») Угадал — и я взволнован, Ты вошла — и я смущен, Говоришь — я очарован. Ты ли, я ли, или сон? Тонкий запах, шелест платья, — В голове и свет и мгла. Глаз не смею приподнять я, Чтобы в них ты не прочла. Лжет лицо, а речь двояко; Или мальчик я какой? Боже, боже, как, однако, Мне завиден жребий мой! 19 января 1885? В.С. Соловьеву Ты изумляешься, что я еще пою, Как будто прежняя во храм вступает жрица, И, чем-то молодым овеяв песнь мою, То ласточка мелькнет, то длинная ресница. Не всё же был я стар, и жизненных трудов Не вечно на плеча ложилася обуза: В беспечные года, в виду ночных пиров, Огни потешные изготовляла муза. Как сожигать тогда отрадно было их В кругу приятелей, в глазах воздушной феи! Их было множество, и ярких и цветных, — Но рабский труд прервал веселые затеи. И вот, когда теперь, поникнув головой И исподлобья в даль одну вперяя взгляды, Раздумье набредет тяжелою ногой И слышишь выстрел ты, — то старые заряды. 10 апреля 1885 Комета «Дедушка, это звезда не такая, Знаю свою я звезду: Всех-то добрее моя золотая, Я ее тотчас найду! Эта — гляди-ка, вон там, за рекою — С огненным длинным пером, Пишет она, что ни ночь, над землею, Страшным пугает судом. Как засветилася в небе пожаром, Только и слышно с тех пор: Будут у нас — появилась недаром — Голод, война или мор». «Полно, голубчик, напрасная смута; Жили мы, будешь ты жить, Будешь звезду, как и мы же, свою-то, Видеть и вечно любить. Этой недолго вон так красоваться, Ей не сродниться ни с кем: Будут покуда глядеть и бояться — И позабудут совсем». |
