14 Ее не раз и прежде я видал, Когда случался близко у соседства Какой-нибудь необычайный бал По случаю крестин или наследства; Но в этот миг в душе припоминал Я образ, мне знакомый с малолетства, — И не ошибся: в городе одном Мы с ними жили, рядом был их дом. 15
Что ж можно лучше выдумать? — И мать Припомнила ту счастливую пору И прочее. Я должен был внимать Хозяйки доброй искреннему вздору. Сынок меня придумал занимать: Велел привесть любимую мне свору, — И я хвалил за стать его борзых, А мне, признаться, было не до них. 16 Я и забыл: день святочный был то. Зажгли огни; мы с Варенькой сидели; Большое блюдо было налито, Дворовые над блюдом песни пели, И сердце ими было занято, С гаданьями предчувствия кипели. Я посмотрел на милое лицо… И за меня она дала кольцо. 17 С каким отрадным страхом я внимал Тех вещих песен роковому звуку! Но вот мое кольцо — я услыхал В моем припеве близкую разлуку: Как будто я давно о том не знал! Но Варенька мне тихо сжала руку И капли слез едва сдержать я мог; Но улетел неосторожный вздох. 18 Другой сосед приехал — он жених. Но стол готов в диванной с самоваром, И Варенька исчезла. В этот миг Сосед-жених мне был небесным даром: Им занялись. Я ускользнул от них. «Вы не в столовой?» — Обдало как варом Меня от этих слов… Но этот взор! О, я вполне ей верил с этих пор! 19 Мы говорили бог знает о чем: Скучают ли они в своем именьи, О сельском лете, о весне, потом О Шиллере, о музыке и пеньи. «Я вам спою… Скажите, вам знаком Романс такой-то?» — В сладком упоеньи Едва-едва касался я земли… Но чай простыл и самовар снесли. 20 В столовую я вышел… Боже мой, Какое счастье: заняты гаданьем! И я прошел нарочно пред толпой И тихо скрылся. Чудным обаяньем Меня влекло за двери. За стеной Дрожали струны сладостным бряцаньем… Нет, я не в силах больше, не могу — На тайный зов я к милой побегу. 21 Серебряная ночь гляделась в дом… Она без свеч сидела за роялью. Луна была так хороша лицом И осыпала пол граненой сталью; А звуки песни разлились кругом Какою-то мучительной печалью: Всё вместе было чувства торжество, Но то была не жизнь, а волшебство. 22 И, сам не свой, я, наклоняясь, чуть Не покрывал кудрей ее лобзаньем, И жаждою моя горела грудь; Хотелось мне порывистым дыханьем Всю душу звуков сладостных вдохнуть — И выдохнуть с последним издыханьем! Дрожали звуки на ее устах, Дрожали слезы на ее глазах. 23 «Вы знаете, — сказала мне она, — Что я владею чудным талисманом? Хотите ли, я буду вам видна Всегда, везде, с луною, за туманом?» Несбыточным была душа полна, Я счастлив был ребяческим обманом. Что б ни было — я верил всей душой, — И для меня слилась она с луной. 24 Я был вдали, ее я позабыл, Иные страсти овладели мною; Я даже снова искренно любил, — Но каждый раз, когда ночной порою Засветится воздушный хор светил, — Я увлечен волшебницей луною. …… … … … 1842 Сон Nemesis. Muette encore! Elle n'est pas des notres: elle appartient aux autres aurres puissances. Byron. «Manfred» 1 Мне не спалось. Томителен и жгуч Был темный воздух, словно в устьях печки. Но всё я думал: сколько хочешь мучь Бессонница, а не зажгу я свечки. Из ставень в стену падал лунный луч, В резные прорываяся сердечки И шевелясь, как будто ожило На люстре всё трехгранное стекло, 2 Вся зала. В зале мне пришлось с походу Спать в качестве служащего лица. Любя в домашних комнатах свободу, Хозяин в них не допускал жильца И, указав мне залу по отводу, Просил ходить с парадного крыльца. Я очень рад был этой благодати И поместился на складной кровати. 3 Не много в Дерпте есть таких домов, Где веет жизнью средневековою, Как наш. И я, признаться был готов Своею даже хвастаться судьбою. Не выношу я низких потолков, А тут как купол своды надо мною, Кольчуги, шлемы, ветхие портреты И всякие ожившие предметы. 4 Но ко всему привыкнешь. Я привык К немного строгой сумрачной картине. Хозяин мой, уживчивый старик, Жил вдалеке, на новой половине. Всё в доме было тихо. Мой денщик В передней спал, забыв о господине. Я был один. Мне было душно, жарко, И стекла люстры разгорались ярко. |
