Август 1844 Песнь пажа (Из времен рыцарства) Говорят, мой голос звонок, Говорят, мой волос тонок, — Что красавец я; Говорят, я злой ребенок, — Бог им в том судья! Мне сулят во всём удачу, Судят, рядят наудачу, — Кто их разберет! А не знают, как я плачу Ночи напролет. «Он дитя» — меня балуют, «Он дитя» — меня целуют. Боже мой! Оне И не знают, что волнуют, Мучат всё во мне. Целовал бы, да не смею, Прошептал бы, да робею, Этим всё гублю… А давно сказать умею: «Я люблю! люблю!» 1845 «Вижу, снова небо тмится…» Вижу, снова небо тмится, Немощь крадется по мне, И душе моей не снится Ничего по старине. Как пятно, темно и хладно, Не поя огня в крови, Смотрит грустно, беспощадно На меня звезда любви. И не знаю, расцвету ли Для порывов юных дней, Иль навек в груди уснули Силы гордые страстей? И чего змея раздора Ждет от сердца моего: Униженья, иль отпора, Или просто ничего?.. 1845 «Я вдаль иду моей дорогой…» Я вдаль иду моей дорогой И уведу с собою вдаль С моей сердечною тревогой Мою сердечную печаль. Она-то доброй проводницей Со мною об руку идет И перелетной, вольной птицей Мне песни новые поет. Ведет ли путь мой горной цепью Под ризой близких облаков, Иль в дальний край широкой степью, Иль под гостеприимный кров, — Покорна сердца своеволью, Везде, бродячая, вольна, И запоет за хлебом-солью, Как на степи, со мной она. Спасибо ж тем, под чьим приютом Мне было радостней, теплей, Где время пил я по минутам Из урны жизненной моей, Где новой силой, новым жаром Опять затрепетала грудь, Где музе-страннице с гусляром Нетруден показался путь. Апрель 1845 «При свете лампады над черным сукном…» При свете лампады над черным сукном Монах седовласый сидит И рукопись держит в иссохших руках И в рукопись молча глядит. И красное пламя, вставая, дрожит На умном лице старика; Старик неподвижен, — и только порой Листы отгибает рука. И верит он барда певучим словам, Хоть дней тех давно не видать: Они перед ним, в его келье немой, — Про них ему сладко читать… И сладко и горько!.. Ведь жили ж они И верили тайной звезде… И взор на распятье… И тихо слеза Бежит по густой бороде… 1846
Воздушный город Вон там по заре растянулся Причудливый хор облаков: Всё будто бы кровли, да стены, Да ряд золотых куполов. То будто бы белый мой город, Мой город знакомый, родной, Высоко на розовом небе Над темной, уснувшей землей. И весь этот город воздушный Тихонько на север плывет… Там кто-то манит за собою — Да крыльев лететь не дает!.. 1846 Художнику Не слушай их, когда с улыбкой злою Всю жизнь твою поставят на позор, И над твоей венчанной головою Толпа взмахнет бесславия топор; Когда ни сны, ни чистые виденья, Ни фимиам мольбы твоей святой, Ни ряд годов наук, трудов и бденья Не выкупят тебя у черни злой… Им весело, когда мольбой презренной Они чело младое заклеймят… Но ты прости, художник вдохновенный, Ты им прости: не ведят, что творят. 1846 Прости (Офелии) Прости, — я помню то мгновенье, Когда влюбленною душой Благодарил я провиденье За встречу первую с тобой. Как птичка вешнею зарею, Как ангел отроческих снов, Ты уносила за собою Мою безумную любовь. Мой друг, душою благодарной, Хоть и безумной, может быть, Я ложью не хочу коварной Младому сердцу говорить. Давно ты видела, я верю, Как раздвояется наш путь! Забыть тяжелую потерю Я постараюсь где-нибудь. Еще пышней, еще прекрасней Одна — коль силы есть — цвети! И тем грустнее, чем бесстрастней Мое последнее прости. 1846 Весна на юге Ночью вечер, полон блеска, Ходит, тучи серебря, Днем в окно тепло и резко Светит солнце января. В новых листьях куст сирени Явно рад веселью дня. Вешней лени, тонкой лени Члены полны у меня. Песня в сердце, песня в поле, Нега тайная в крови, — Как-то веришь поневоле Обаянию любви! Что ж раздумье? что за слезы? Иль душой учуял я, Как сирень убьют морозы И затихнет песнь моя? |
