1842 Вечерний сад Не бойся вечернего сада, На дом оглянися назад, — Смотри-ка: все окна фасада Зарею вечерней горят. Мне жаль и фонтана ночного, Мне жаль и жуков заревых, Мне жаль соловья заревого И ночи цветов распускных. Поверь мне: туман не коснется Головки-малютки твоей, Поверь, — ни одна не сомнется Из этих упругих кудрей. Поверь, что природа так гибко Твоим покорится очам, Поверь мне, что эта улыбка Царица и дням и ночам. Сопутники вечера — что ж вы? Ответствуйте милой моей! — Поверь мне, что узкой подошвы Роса не коснется твоей. 1842 «Перлы восточные — зубы у ней…» Перлы восточные — зубы у ней, Шелк шемаханский — коса; Мягко и ярко, что утро весной, Светят большие глаза. Перси при каждом вдыханьи у ней Так выдаются вперед, Будто две полные чаши на грудь Ей опрокинул Эрот. Если же с чувством скажет: «Люблю» — Чувство и слово лови: К этому слову — ты слов не найдешь, Чувства — для этой любви! 1842 «Как ум к ней идет, как к ней чувство идет…» Как ум к ней идет, как к ней чувство идет, Как чувство с умом в ней умеет сродниться, Умеет родное найти — и на нем Так ярко и тонко всегда отразиться. Сквозь ставень окна серебристым лучом Так в спальню прекрасной луна проникает, На стол упадет — и, нашедши на нем Алмаз позабытый, с алмазом играет. 1842 «Утром курится поляна…» Утром курится поляна, Вьется волнистый туман, И на развивы тумана Весело смотрит Титан. Шире грудей колыханье, Локон свивается вновь, — Слаще младое дыханье И непорочней любовь… Утро, как сон новобрачной, Полно стыда и огня, — Всё, что вечор было мрачно, Ясно в сиянии дня. 1842 «В руке с тамбурином, в глазах с упоеньем…» В руке с тамбурином, в глазах с упоеньем, Ты гнешься и вьешься, плывешь и летишь… Так чуткая травка под грезы Эола, Под сонную арфу качается в тишь. Так в теле, так в членах, объятых забвеньем, Одно безусталое сердце стучит В тот час, как при звездах недвижных, холодных Одна яркой искрою к бездне летит. 1842
«Я узнаю тебя и твой белый вуаль…» Я узнаю тебя и твой белый вуаль, Где роняет цветы благовонный миндаль, За решеткою сада, с лихого коня, И в ночи при луне, и в сиянии дня; И гитару твою далеко слышу я Под журчанье фонтана и песнь соловья… Днем и ночью гляжу сквозь решетку я вдаль — Не мелькнет ли в саду белоснежный вуаль? 1842 «Мы ехали двое… Под нею…» Мы ехали двое… Под нею Шел мерно и весело мул. Мы въехали молча в аллею, И луч из-за мирты блеснул. Все гроздья по темной аллее Зажглися прощальным огнем — Горят всё светлее, алее, И вот мы в потемках вдвоем. Не бойтесь, синьора! Я с вами — И ручку синьоры я взял, И долго, прильнувши устами, Я ручку ее целовал. 1842 «За красавицу соседку…» За красавицу соседку, За глаза ея — Виноградную беседку Не забуду я. Помню ветреной смуглянки Резкий, долгий взор — Помню милой итальянки Утренний убор… Жаркой груди половину, Смоль ее кудрей — И плетеную корзину На руке у ней. И прозрачной тени сетку На лице ея — Виноградную беседку Не забуду я! 1842 Горный ключ (Офелии) С камня на камень висящий, С брошенных скал на утес Много кристалл твой блестящий Пены жемчужной унес. Был при деннице румян ты, Был при луне бледен ты, Гордо носил бриллианты, Скромно — цветы и листы. Много твой шум отдаленный Чуждых людей приманил, Много про чудо вселенной Странник в дому говорил. Тучи несут тебе воду, Чуждые люди дары, Сила дарует свободу, Шелест и прелесть игры. Чадо тревожной неволи, Что же мне бросить в поток? Кубок ли звонкий, кольцо ли, Розы ли юной шипок? Розу увядшую, друг мой, Кинул я с желтым листком; Чувство, и зренье, и слух мой Гибнут с последним цветком. |
