1859 «По ветви нижние леса…» По ветви нижние леса В зеленой потонули ржи. Семьею новой в небеса Ныряют резвые стрижи. Сильней и слаще с каждым днем Несется запах медовой Вдоль нив, лоснящихся кругом Светло-зеленою волной. И негой истомленных птиц Смолкают песни по кустам, И всеобъемлющих зарниц Мелькают лики по ночам. 1859
«Как ярко полная луна…» Как ярко полная луна Посеребрила эту крышу! Мы здесь под тенью полотна, Твое дыхание я слышу. У неостывшего гнезда Ночная песнь гремит и тает. О, погляди, как та звезда Горит, горит и потухает. Понятен блеск ее лучей И полночь с песнию своею, Но что горит в груди моей — Тебе сказать я не умею. Вся эта ночь у ног твоих Воскреснет в звуках песнопенья, Но тайну счастья в этот миг Я унесу без выраженья. 1859? «Как эта ночь, ты радостно-светла…» Как эта ночь, ты радостно-светла, Подобно ей, к мечтам ты призываешь И, как луна, что там вдали взошла, Всё кроткое душе напоминаешь. Она живет в минувшем, не скорбя, И весело к грядущему стремится. Взгляну ли вдаль, взгляну ли на тебя — И в сердце свет какой-то загорится. Конец 50-х гг. «Влачась в бездействии ленивом…» Влачась в бездействии ленивом Навстречу осени своей, Нам с каждым молодым порывом, Что день, встречаться веселей. Так в летний зной, когда в долины Съезжают бережно снопы И в зрелых жатвах круговины Глубоко врезали серпы, Прорвешь случайно повилику Нетерпеливою ногой — И вдруг откроешь землянику, Красней и слаще, чем весной. Конец 50-х гг. «Ты прав: мы старимся. Зима недалека…» Ты прав: мы старимся. Зима недалека, Нам кто-то праздновать мешает, И кудри темные незримая рука И серебрит и обрывает. В пути приутомясь, покорней мы других В лицо нам веющим невзгодам; И не под силу нам безумцев молодых Задорным править хороводом. Так что ж! ужели нам, покуда мы живем, Вздыхать, оборотясь к закату, Как некогда, томясь любви живым огнем, Любви певали мы утрату? Нет, мы не отжили! Мы властны день любой Чертою белою отметить И музы сирые еще на зов ночной Нам поторопятся ответить. К чему пытать судьбу? Быть может, коротка В руках у парки нитка наша! Еще разымчива, душиста и сладка Нам Гебы пенистая чаша. Зажжет, как прежде, нам во глубине сердец Ее огонь благие чувства, — Так пей же из нее, любимый наш певец: В ней есть искусство для искусства. 1860? К молодому дубу Вчера земле доверил я Твой корень преданной рукою, И с той поры мечта моя Следит с участьем за тобою. Словам напутственным внемли, Дубок, посаженный поэтом: Приподымайся от земли Всё выше, выше с каждым летом. И строгой силою ветвей Гордясь от века и до века, Храни плоды ты для свиней, А красоту для человека. Между 1860 и 1862 9 марта 1863 года Какой восторг! уж прилетели Вы, благовестники цветов! Я слышу в поднебесьи трели Над белой скатертью снегов. Повеет раем над цветами, Воскресну я и запою, — И сорок мучеников сами Мне позавидуют в раю. Март 1863 «Нетленностью божественной одеты…» Нетленностью божественной одеты, Украсившие свет, В Элизии цари, герои и поэты, А темной черни нет. Сама Судьба, бесстрастный вождь природы, Их зыблет колыбель. Блюсти, хранить и возвышать народы — Вот их тройная цель Равно молчат, в сознании бессилья, Аида мрачный дол И сам Олимп, когда ширяет крылья Юпитера орел. Утратя сон от божеского гласа, При помощи небес Убил и змей, и стойла Авгиаса Очистил Геркулес. И ты, поэт, мечей внимая звуку, Свой подвиг совершил: Ты протянул тому отважно руку, Кто гидру задушил. Конец 1863 или начало 1864
«Я повторял: Когда я буду…» Я повторял: «Когда я буду Богат, богат! К твоим серьгам по изумруду — Какой наряд!» Тобой любуясь ежедневно, Я ждал, — но ты — Всю зиму ты встречала гневно Мои мечты. И только этот вечер майский Я так живу, Как будто сон овеял райский Нас наяву. В моей руке — какое чудо! — Твоя рука, И на траве два изумруда — Два светляка. |
