Ноябрь 1840 «Щечки рдеют алым жаром…» Щечки рдеют алым жаром, Соболь инеем покрыт, И дыханье легким паром Из ноздрей твоих летит. Дерзкий локон в наказанье Поседел в шестнадцать лет… Не пора ли нам с катанья? — Дома ждет тепло и свет — И пуститься в разговоры До рассвета про любовь?.. А мороз свои узоры На стекле напишет вновь. 1842
«Стихом моим незвучным и упорным…» Стихом моим незвучным и упорным Напрасно я высказывать хочу Порыв души, но, звуком непокорным Обманутый, душой к тебе лечу. Мне верится, что пламенную веру В душе твоей возбудит тайный стих, Что грустию невольною размеру Она должна сочувствовать на миг. Да, ты поймешь, поймешь — я это знаю — Всё, чем душа родная прожила, — Ведь я ж всегда по чувству угадаю Твой след везде, где ты хоть раз была. 1842 «Как майский голубоокий…» Как майский голубоокий Зефир — ты, мой друг, хороша, Моя ж — что эолова арфа, Чутка и послушна душа! И струн у той арфы немного, Но вечно под чувством живым Найдет она новые звуки За новым дыханьем твоим. 1842 «Сосна так темна, хоть и месяц…» Сосна так темна, хоть и месяц Глядит между длинных ветвей. То клонит ко сну, то очнешься, То мельница, то соловей, То ветра немое лобзанье, То запах фиалки ночной, То блеск замороженной дали И вихря полночного вой. И сладко дремать мне — и грустно, Что сном я надежду гублю. Мой ангел, мой ангел далекий, Зачем я так сильно люблю? 1842 Звезды Отчего все звезды стали Неподвижною чредой И, любуясь друг на друга, Не летят одна к другой? Искра к искре бороздою Пронесется иногда, Но уж знай, ей жить недолго: То — падучая звезда. 1842 К жаворонку Днем ли, или вечером, Ранней ли зарей — Только бы невидимо Пел ты надо мной. Надолго заслушаюсь Звуком с высоты, Будто эту песенку Мне поешь не ты. 1842 Ручка Прозрачную канву цветами убирая, На мягких клавишах, иль с веером резным, В перчатке крошечной, иль по локоть нагая, — Понятной грацией, движением родным Ты говоришь со мной, мой бедный ум волнуя Невольной страстию и жаждой поцелуя. 1842 Весенняя песнь Уснули метели С печальной зимой, Грачи прилетели, Пахнуло весной. Широкая карта Полночной земли Чернеет, и марта Ручьи потекли. Дождемся ль апреля Лугов молодых, Крылатого Леля Ковров дорогих? И светлого мая Красы голубой, Подруга живая, Дождемся ль с тобой? Лилета! Лилета! С дыханьем весны Сбылися поэта Блаженные сны. Для песни полночной Отныне живи, Душой непорочной Предайся любви. 1842 Моя Ундина Она резва, Как рыбка; Ее слова Так гибко Шутить в речи Готовы, И, что ключи, Всё новы… Она светлей Фонтана, Она скрытней Тумана; Немного зла, Ревнива… Зато мила На диво. 1842 Перчатка Перчатку эту Я подстерег: Она поэту Немой залог Душистой ночи, Где при свечах Гляделись очи В моих очах; Где вихрь кружений Качал цветы; Где легче тени Носилась ты; Где я, как школьник За мотыльком, Иль как невольник, Нуждой влеком, Следил твой сладкой, Душистый круг — И вот украдкой, Мой нежный друг, Перчатку эту Я подстерег: Она поэту Немой залог. 1842
Стена На склоне у лона морской глубины Стояла стена вековая, И мох зеленел по уступам стены, Трава колыхалась сухая. И верхние плиты разбиты грозой В часы громовой непогоды, Но стену ту любят за камень сырой Зеленые ветви природы: Лоза подается с кудрявым плющом Туда, где слышнее прохлада, И в полдень сверкает, играя с лучом, Прозрачный жемчуг винограда. И всякому звуку внимает стена: Шумящий ли ворон несется — И ворону в сторону явно сполна Двоякий полет отдается. На море ли синем поют рыбари Иль нимфы серебряным смехом Тревожат пугливое ухо зари, — Стена им ответствует эхом. |
