204. НА ЗЕМЛЕ Душа, превозмогая темный страх, Как бабочка, в подлунный мир слетела, Что делать райской голубой впотьмах, Какое ей сыскать занятье, дело — Томиться горестно по небесам, Рассказывать о них земным подругам, Но на земле не верят чудесам, На небо не глядят за недосугом, Не слушают подруги за окном Ее рассказов смутных и печальных, Им слаще кухонной посуды гром И шелковые розы платьев бальных. Проходят люди в суете забот, Подсчитывая прибыль и убытки, На улице возница лошадь бьет, Все метит по глазам с тупой улыбкой. Вздымает лошадь морду к небесам И в сбруе бьется, как в тенетах птица, Но как прикован шар земной к ногам, Трепещут, хлопают, шумят ресницы. Так бьется и она в земной пыли, Под горестным невыносимым грузом Трепещет в темном воздухе земли И отлетает к ангелам и к музам. Париж. 1929 205. КИНОЗВЕЗДА Как бренная звезда над миром целым, Одна взошла, легко покинув нас, И вдруг снега экранные согрела Дыханьем голубых туманных глаз, И белокурой холливудской розой, Волнуя клерков, швей и продавщиц, Нежданно расцвела над пылкой прозой В сияньи электрических теплиц. И перед черным глазом объектива, В бетонных студиях, больших, как лес, Она изображает терпеливо То уличных цветочниц, то принцесс. Она в парижских платьицах коротких Порхает бабочкой среди страстей, Но женятся банкиры на сиротках, И падают мильоны с неба к ней. А зрители притихшими рядами — Кто с папироской, кто с открытым ртом Глядят на цеппелин под облаками, На пышный замок, на ковбойский дом. Уже летят экспрессы под откосы, Уходит в море грузный пакетбот, И вот петух финальный безголосый Крылами призрачными трижды бьет, Грохочет креслами толпа густая, Спешит из чар американских драм На улицу, к последнему трамваю, Который развезет всех по домам. И снова в бедной комнате отеля, Под пенье ремингтонного сверчка, Потянется еще одна неделя Однообразных тусклых дней, пока Любимица с лимонного плаката Не позовет к забвенью от трудов — Голубоглазая любовь пирата, Танцовщица портовых кабачков. Париж. 1929 206. ВОСПОМИНАНИЕ
Я помню дым над кровлей дома, Амбар, наполненный зерном, Овчарок, ворохи соломы, И петухов перед дождем, Волов аркадских на работе, Пшеницу с солнцем пополам, И виноградник в позолоте, Кудрявившийся по холмам. Я помню рощи голубые, Где я до зимних звезд бродил, Где музу встретил я впервые И с ней о мире говорил. Я помню в тишине стеклянной Мельканье черных мотыльков, Весь юношеский и туманный, Блаженный мир моих стихов. Ах, воздух холодеет в мире, Зима приходит к нам опять — И все трудней на зябкой лире Парнасский полдень воспевать, Но в темном воздухе планеты Дыханье согревает нас, Мы рады, что на стуже этой Огонь священный не погас. 1929 207. ВО СНЕ Мы под призрачным небом живем, В царстве бренных теней, без опоры Все колеблется ветром, вином — Башни, звезды, деревья и горы, Все туманно, все снится, и вот Ускользает из рук на рассвете — Зверь бежит из непрочных тенет, Рыбы в море уходят сквозь сети, Роза вянет в руке, лепестки Превращаются в пепел горячий, И, как школьник у черной доски, Бьемся мы над прекрасной задачей: В непроглядном дыму папирос Как бы не разминуться с душою, Но любить невозможно без слез Под огромной плакучей луною. Здесь уходят навек поезда, Дева машет им ручкой лилейной, Щедро льется по трубам вода, Но пылают от жажды бассейны. 1929 208. РОЗА И ЧЕРВЬ Он жалкая описка В твореньи, в нотах лир, Он, пресмыкаясь низко, Приполз в блаженный мир, Где призрачное небо Над розой голубой, В амбарах горы хлеба И сладок пир земной. Зачем ему такая Вселенная дана — Мучнистый рис Китая И кладбищ тишина? Но в море погибает Корабль, покинув верфь, И розу пожирает В саду подлунном червь, Недолговечна роза, Как бальных платьев тлен, И губит смертных проза, Превратность перемен. Обильной пищи брюхо Все требует сполна, В луженых глотках сухо У пьяниц без вина, Гремят с холмов шампанских Бочонки в черный трюм, Для пудингов британских Везет корабль изюм. Но после посещенья Нам сладок смертный сон, Блаженное забвенье И холодок колонн. Над грузом пирамиды, Под сенью голубой И сердце хризолиды Вкушает сна покой. На ниточках стеклянных Висят шары светил, Среди полей туманных Течет небесный Нил. И бабочкой бездомной, Еще земным шурша, Бросает кокон темный, Свой тесный дом, душа. |
