192. ПЕТУХ Петух зарю приветствует на рынке — В глухую ночь из сонных деревень, Из милого курятника в корзинке Его доставили в базарный день. А он еще и не подозревает О неприятной участи своей, Торжественно о солнце распевает Среди торговых деловых людей. Ты скоро кончишь песню роковую: Вот покупатель на базар спешит, Домой несет покупку дорогую. Вода в кастрюле булькает, кипит. Еще душа прославить мир хотела, Но хлещет кровь горячая ручьем — Петушье горло режут неумело Не очень острым кухонным ножом. Три листика судьба бросает скупо Из лавров бакалейного венка, И ты — мочальным мясом в миске супа Непривередливого бедняка. Романтик! Сельских зорь глашатай древний Не ты ли поднимал к работе дом, Был песенником на деревне И на заборе гордо бил крылом! Париж. 1926 193. «Европой бредили медвежьи станы…» Европой бредили медвежьи станы Московских герцогов из деревень: Гремели неуклюжие рыдваны, Боярскую покачивая лень. Потом дымили предки бивуаком На сенских лиловатых берегах, А возвратись к наливкам и к собакам, Ворчали вольтерьянцами в снегах. В накуренных мансардах нигилисты Шумели о свободе до зари, Бывало, целый день у букинистов Перерывали книжные лари. И вот мы стали гордыми! — Еще бы — В таком расцвете северная высь, И ласточки из голубой трущобы Балетным газом юбочек взвились. Ах, нежное косматое дыханье, Как музыка, по всей земле летит, Европа принимает подаянье И связанною пленницей лежит. К своей сестре склоняемся поближе, — Золотокудрой к римской голове — Как Ярославна, плачем мы в Париже, Как Жанна д’Арк, мы молимся в Москве. 194. ВИНОГРАДНИК Звенит мелькание лопаты, Пересыпающей песок, — На этой почве небогатой Струится виноградный сок, И на холмистом солнцепеке, Маня пушистых лисенят, Висит на жердочке высокой Зеленый смутный виноград. А виноградарь все лелеет, Иные лозы на земле, Но горнее вино темнеет На глиноземе, на золе — Мы вянем, падшею лозою На грядке солнечной лежим, Мы истлеваем под землею, Рассеиваемся, как дым. И снова — солнце, прозябанье В песке скрипучем голубом, Лопаты вечное мельканье На винограднике твоем. 195. РОЖДЕНИЕ
На нежной флейте и на барабане В блаженном африканском полусне Играют негры в людном ресторане, Чуть слышен голосок швеи в окне. Все в мире призрачно и нереально: Как нарисованы ряды древес, Колеблет стены воздух театральный И голубое полотно небес. Ты правишь этим миром, голосами И перед черной залой мировой За пультом плачешь поздними слезами Ты недоволен музыкой земной, Но и на ангельские восклицанья Не променяешь первый теплый вздох, С каким душа из темного молчанья, Сквозь путаницу и переполох, Взлетает в гул божественного хора И в полотняном призрачном краю Летит за палочкою дирижера, Трепещет, радуется бытию. 196. «Взлетают корабли, как птичья стая…» Взлетают корабли, как птичья стая, Но слишком высоко еще парят: Команда малодушная земная Шумит и ропщет: — Адмирал! Назад! О этот воздух ледяной прозрачный — Как рыбам на песке береговом, Как толстяку на лестнице чердачной, Вам, смертным людям, тяжело в таком! Париж. 1928 197. «Гремят заманчивые балаганы…» Гремят заманчивые балаганы, Кружатся карусели, как во сне, В зверинцах вспоминают обезьяны Об африканской пальмовой стране. Под рев органных труб, в тупом бездельи Забудут в карусельной тошноте — Швея о надоевшем рукодельи И лавочник о бренной суете. И гроздью сказочного винограда Над площадью, вспотевшей от жары, Детей неизбалованных отрада — Хрустят, трепещут легкие шары. А ты у потрясенной клетки львиной Спокойно дышишь воздухом земным И с трепетной канатной балериной Качаешься под зонтиком цветным, Ты замираешь сладко на качелях, На акробата смотришь не дыша, Захлебывается на каруселях Простая русская душа. |
