— Не плачьте! Средь бури Мы только листы, Быть может, на небе Увидимся мы… И пел за горами Вокальный рожок. Что сталось там с вами, Прелестный цветок? 1931 61. «Не сабля, а шпага…» Не сабля, а шпага, Не степь, а колонны. Печальная сага Об армии конной, Ушедшей за Дон. А волосы — лен. И плач Ярославны Над русским Ареем, И Пушкин, в дубравных Усадьбах лелеем, И солнце в татарском Плену ледяном Над зимним ломбардским Тяжелым кремлем. Морозы и зимы, Сонет и сенат, И Третьего Рима Мильоны солдат. Прекрасная Дама На каждой строке — То черная яма, То роза в руке. Мы в этом прекрасном С рожденья живем В том воздухе страшном, Где небо и гром. Мы бредим во имя Спасенья в аду И сладкое имя Мы шепчем в бреду. 1931 СТИХИ О ЕВРОПЕ (1937) 62–65. ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ 1. «Европа, ты зябким и сирым…» Европа, ты зябким и сирым Летишь голубком, но — куда? С непрочным и призрачным миром Прощаешься ты навсегда. На фоне большого заката Уходит корабль в океан. Вот за воркованье расплата, За музыку и за туман! Ты руки ломаешь от горя, Но бык увлекает тебя В пределы печального моря, О легкой победе трубя… 2. «Ты думала только о хлебе…» Ты думала только о хлебе, А мы все гадали вдвоем, Где кончится счастье: на небе Иль, может, в аду ледяном? И, страшной дороги не зная, Ты смотришь сквозь слезы: вот-вот, То Африка детского рая, То скалы Гренландии, лед. Жаль бросить беглянке амбары, Овец, виноградники, сад И ферму, где жмут сыровары Сыры, и коровы мычат, И вид из окошка привычный На поле, на рощу дубов, На скучный и меланхоличный Пейзаж европейских холмов. Но в пар превратилось дыханье, Посыпали землю снежком, И роза — цветок расставанья — Вдруг стала морозным цветком… 3. «Не зная причины — томиться…»
Не зная причины — томиться. Не слыша ответа — взывать. В далекое небо ломиться И о невозможном вздыхать. Так Лермонтов в узком мундире Взывал, задыхался от слез. Так ангел летал и в эфире В объятиях душу к нам нес. Все было печальной ошибкой, Мы пали в неравном бою, И бедную лиру с улыбкой Я страшным векам отдаю. Как воздух вокруг леденеет! Как холодно! Это — зима. А петь соловей не умеет, Когда за окошком зима. 4. «Вот мир отплывает, как льдина…» Вот мир отплывает, как льдина, И гибели — кучкой зевак — Мы машем платками: картина Достойная слез как-никак. Мы машем и машем платками. В полярную пропасть несет Мой домик с большими дворцами. Европа, Европа, где — лот? Снимаются с якоря горы, Деревья, дома и гробы, Как мачты, под этим напором Трепещут и гнутся дубы. Мы тяжесть высокой разлуки Едва ли снесем свысока: Мы видим — прелестные руки Обвили за шею быка. 1932 66. ЭЛЕГИЯ Я с горькой славой Рима Судьбу твою сравнил. Я ледяные зимы Палладе посвятил. Наперекор сугробам Там вырос мир колонн, Как странный лес за гробом, Как непонятный сон. И только голос лиры К тебе из синевы, И только город сирый На берегах Невы. И только слезы, слезы Твоих небесных глаз, Твои метаморфозы И расставанья глас. 1933 67. ШВЕЯ Небесное синее зренье Швея над иглою слепит. В том платье ночном, как виденье, Красавица бал посетит. Таков уж порядок на этой Печальной и бедной земле: В чернилах все пальцы поэта, У золушки руки в золе. Красотка стучит каблучками На скользком полу восковом, Сапожник разводит руками Над бедным твоим башмачком. Не плачь — все превратно и тленно В шумихе земной чепухи, Кончается бал неизменно, Забудутся рифмы, стихи. Не все ли равно, в этой драме Какую играем мы роль: Оплаканы пред небесами Сапожник и датский король. Истлеет прелестное платье. Увянет румянец. Глаза Ослепнут в могиле. Объятье Утихнет, как в небе гроза. 1932 |
