20. ЭПИЛОГ В слезах от гнева и бессилья, Еще в пороховом дыму, Богиня складывает крылья — Разбитым крылья ни к чему. На повороте мы застряли Под шум пронзительных дождей, Как рыбы, воздухом дышали, И пар валил от лошадей. И за колеса боевые, Существованье возлюбя, Цеплялись мы, как рулевые Кренящегося корабля. И вдруг летунья вороная С размаху рухнула, томясь, Колени хрупкие ломая И розовою мордой в грязь. И здесь армейским Буцефалом, В ногах понуренных подруг, Она о детстве вспоминала, Кончая лошадиный круг: Как было сладко жеребенком За возом сена проскакать, Когда, бывало, в поле звонком Заржет полуслепая мать… Свинцовой пули не жалея, Тебя из жалости добьем, В дождливый полдень водолея, А к вечеру и мы умрем: Нас рядышком палаш положит У хладных пушек под горой — Мы встретимся в раю, быть может, С твоей лохматою душой. II 21. К МУЗЕ Под сферическою скорлупою На огромном дворе мировом Тесно нам за дневной синевою, Как цыпленку в яйце голубом, А за хрупкою стенкой фарфора Океаны эфира лежат, И над краем ночного забора Петушиные крылья шумят. Умоляю тебя напоследок, Бросим этот курятник земной И кудахтанье тучных соседок Над твоею прекрасной душой! Муза, я не забуду до гроба: И за подслеповатым окном Мы вздыхали, нахохлясь в трущобах, По небесным краям за плетнем. <1928> 22. ОТПЛЫТИЕ Мы собираемся в дорогу С приготовленьями спеша, Смотрите — отлетает к Богу Нетерпеливая душа. Увы, последние лобзанья На задымившем корабле, Надгробные напоминанья О бренной голубой земле, И мы, качнувшись утлым краем, Как на руках несомый гроб, — Отчаливаем, отплываем. Высокий холодеет лоб. Мы пред эпохою другою Еще не открываем глаз, А чайка долго за кормою Летит, сопровождая нас. Зачем ты сердце разрываешь У бедных путников земных Иль мореходов утешаешь И с твердью разлученный стих? Нам утешения не надо — Мы зачерпнули, сберегли От этой голубой громады Сухую горсточку земли. 23. КАРАВАН
В дорожной сладостной тревоге, Еще в тепле земных домов Ночуем мы на полдороге У черных очагов. Еще под пальмами земными Мы греем руки у костра, А завтра все растает в дыме, Как нежная гора: С печальной легкостью беглянки Взлетишь, душа, — плавней стрелы, — Оставив мусор на стоянке И горсточкузолы. С трудом в эфир идут верблюды, Но, преодолевая страх, Покачиваемся мы чудом На голубых горбах. И в этой раскаленной стуже Эфирных ледяных Сахар, Мы странствуем, мы кружим, кружим, Плывем в магнитный жар. Теперь нам кажется гортанным Миражным бульканьем питье, Оазисом зеленым странным Земное житие. О, жажда! С нежностью огромной Мы думаем — на все лады — О пальмах, кружке водоемной И о глотке воды. 24. «Мы смотрим рыбьими глазами…» Мы смотрим рыбьими глазами На мир, перешагнув порог, Как выброшенные валами В большую бурю на песок, И воздухом голубоватым Мы дышим тяжело, с трудом, Его пред солнечным закатом Глотаем, обжигаясь, пьем, С земною девушкой румяной Торопимся поговорить, На ледяные океаны Спешим ей жалобы излить, Но снова нас несет в пучины, В сырую вечность, навсегда, Отлив тяжелый, взмах единый — Глухая черная вода. О Навзикая, ты купалась На том песчаном берегу, Где рыбка мертвая осталась Лежать на золотом боку. 25. «В каких слезах ты землю покидала…» В каких слезах ты землю покидала, Когда навзрыд и голосом грудным Ты голосила, плакала, роптала, Но таяла земля, как дым. Как было жаль менять на пальмы рая Песчаные холмы, бесплодный сад, Где вышивала ты, полуслепая, — Деревья, розы, виноград. И покидая с легкостью дыханья Земную плоть, жилище, бренный прах, Ты неоконченное вышиванье Оставила нам на руках. И, может быть, ты вспомнишь эти слезы, Моток непрочных ниток, вспомнишь там, Как вышивальщицей, склонясь над розой, Глаза слепила по ночам. |
