— Добрый день, — сказала официантка и улыбнулась так мило, что меню выпало у меня из рук. — Слушаю вас.

Я собирался заказать, как всегда, борщ, котлету и компот, но вдруг почувствовал, что не могу вымолвить ни слова.

— Ну хорошо, — улыбнулась снова официантка, — я принесу вам борщ, котлету и компот. Не возражаете?

От ее ласковых слов у меня в глазах потемнело. Эту официантку я знаю столько, сколько обедаю в этом кафе. И не было случая, чтобы она меня не обругала. И вдруг сегодня она — воплощение вежливости и предупредительности.

— У вас что, декада культурного обслуживания? — наконец обрел я дар речи.

— Нет, — еще приветливее улыбнулась официантка.

— Понимаю, вы готовитесь к месячнику культурного обслуживания?

— Не угадали.

— Тогда, может быть, вы ждете какую-нибудь высокую комиссию по проверке?

— Не ждем, — весело ответила она.

Когда официантка принесла борщ, я поинтересовался, не день ли ее рождения сегодня. Она в ответ засмеялась:

— Нет. День рождения мой не скоро.

Борщ не лез в горло. После третьей ложки я снова позвал ее и спросил:

— Вы что, машину выиграли или замуж вышли?

— Лучше ешьте, а то остынет, — улыбнулась она и пожелала приятного аппетита.

Я аж поперхнулся. Любопытство явно побеждало во мне чувство голода. Я понял, что окончательно теряю аппетит.

— Официантка! — крикнул я, отодвинув тарелку.

Она буквально подлетела к столику:

— Я вас слушаю.

— А может, у вас какие-нибудь неприятности? Выговор или даже выговор с предупреждением? Может, вас с работы собираются увольнять?

— Что вы! — удивилась она.

— А дома? Может, из дому выгнали, а тут пообещали общежитие? При условии, что будете хорошо работать.

— Не волнуйтесь, у меня все в порядке, — улыбнулась снова она. — Можно нести котлету?

Я копался в тарелке и ломал голову над загадкой. Будто подменили человека! Вчера только ругалась, грубила, а сегодня улыбается. С чего бы это?

— Вы почему все время улыбаетесь? — спросил я официантку, когда она принесла компот.

— А разве вам это неприятно?

И тут меня прорвало.

— А кому приятно, когда над ним смеются! — возмутился я. — Вы думаете, если вы официантка, так и посетителей обижать можете? Смеяться им в лицо? Возможно, я смешной! Возможно! Но ведь кафе — не цирк. Я к самому министру пойду и расскажу о вашем поведении!..

— И как вы мне надоели! — расплакалась официантка. — Если еще раз сядете за мой столик, я подам заявление об уходе!..

— Наконец-то, — облегченно вздохнул я и, выпив компот, как всегда, попросил счет и книгу жалоб.

Вот уже прошел месяц, как в наше учреждение прислали нового директора. И все это время меня не покидает тревожное предчувствие: судя по всему, не сработаемся мы с ним.

Уходить не хотелось. Привык я и к коллективу, и к своей комнате, и к своему рабочему столу. Сколько лет здесь проработал, скольких директоров пережил! А этого, видать, не удастся.

Каждое утро, идя на работу, я думал: это случится сегодня. Но, вероятно, до меня все очередь не доходила. С одной стороны, я боялся вызова «наверх», с другой же — молил судьбу, чтобы вызвали поскорее. Неопределенность — самое мерзкое состояние. Лучше уж какая ни ость, а ясность!

Директор вызвал меня сразу же после обеденного перерыва. Он еще допивал чай, когда я молодцевато вытянулся перед ним.

— Садитесь, — кивнул директор на стул и несколько минут внимательно изучал меня. Потом аккуратно завернул в салфетку остаток печенья, ответил на телефонный звонок и сказал, посмотрев мне в глаза: — Помогите, уважаемый Федор Сергеевич, решить один ребус. Вот уже несколько дней я мучаюсь над ним.

— Ребус? — просиял я. — С преогромным удовольствием! Поверьте, что касается ребусов, то их никто здесь быстрее меня не решает.

— Вот и прекрасно! — улыбнулся директор. — Будем надеяться, что с вашей помощью я и решу наконец этот ребус: чем вы занимаетесь в нашем учреждении?

— Речь именно обо мне? — переспросил я упавшим голосом. Надежда, вспыхнувшая вдруг, погасла.

— О вас, о ком же еще! У всех спрашиваю — все руками разводят. Вот я и решил, что кто-кто, а вы уж наверняка знаете о своих обязанностях.

— Если и забудешь, то тебе о них обязательно напомнят, — сделал я попытку уйти от прямого ответа.

— Короче, мне все понятно, — сказал директор.

— Мне тоже, — вздохнул я. — Вы, говорят, собираетесь на треть сокращать штат?

— Ну, на треть — это преувеличение, а вот на единиц пять — семь собираюсь.

— И наверное, первой в списке — моя фамилия?

— Приятно иметь дело с разумным человеком, — засмеялся директор. — Честно говоря, я даже удивляюсь, что вы сумели столько продержаться в учреждении, к которому по своим данным не имеете ни малейшего отношения.

— Откровенность за откровенность, — сказал я. — Видите ли, мой дядя, некогда занимаясь моим образованием, преподал мне науку, которая, по его заверениям, должна была вывести меня в люди. И, представьте себе, до сих пор с огромной благодарностью я вспоминаю дядины университеты.

— И что же это за наука? — поинтересовался директор.

— Он научил меня секретам рыбной ловли и тонкостям охоты, благодаря ему я виртуозно играю на бильярде и в шахматы, могу быть хорошим партнером в пинг-понг и в карты, умею водить машину и моторную лодку, разбираюсь в грибах и винах, умею рассказывать анекдоты, не повторяясь. А уху и шашлыки по-карски никто не приготовит лучше меня…

— Но согласитесь, все это ничего не стоит, когда нет главного, — сочувственно усмехнулся директор.

— Не скажите, — возразил я. — Пока что все это мне с лихвой заменяло то, что вы называете главным. Я был всегда на первых ролях, во мне всегда нуждались. Пока не пришли вы, который не интересуется ни рыбалкой, ни охотой. Которого не волнуют ни бильярд, ни шахматы. Которого из-за болезни желудка абсолютно не вдохновляют ни шашлыки, ни уха, ни грибы, ни вина… Да что там говорить, я уже давно написал заявление об уходе. Вам остается лишь наложить резолюцию…

— Вот и давайте его сюда, — сказал директор, надевая очки. — Я не сомневаюсь, что вы легко найдете себе не менее теплое местечко…

— Хватит с меня теплых местечек, — достал я из кармана заявление и протянул ему. — Пойду работать по специальности! Когда-то я учился на курсах садовников, и, помню, у меня неплохо получалось…

— Садовников? — переспросил директор и, бросив ручку, вскочил с кресла. — Да вы именно тот человек, которого я ищу пятый год! Дача у меня, понимаете. Жена у себя на работе взяла дачный участок, и он уже весь зарос сорняками. Перед соседями стыдно! А что делать, если я не умею этим садоводством-огородничеством заниматься! Уже совсем было собирался от участка отказаться. И надо же, сама судьба послала вас!..

Директор взял мое заявление и порвал его на мелкие кусочки.

Мы встретились с ним в книжном магазине. Я увлеченно рассматривал какую-то серенькую книжицу с интригующим названием «Семенюк уходит в поло», как вдруг меня оглушило:

— Привет, земляк!

С с трудом узнал Николая Трофимовича. Солидно раздобревший, он излучал такую уверенность в своем завтрашнем дне, что и невольно пожал ого ладонь двумя руками:

— Очень приятно вас видеть!

— А мне — не очень! — пробасил он. — Мои земляки не должны терять время — рыться в этой макулатуре. Пошли ко мне — получишь настоящие вещи! Пользуйся моментом, пока я работаю заместителем директора Книготорга…

Я воспользовался моментом и угрохал всю зарплату на дефицитные книжные новинки.

Жена была далеко не в восторге от моей, как она сказала, «выходки». Она уверяла, что из-за постоянной нехватки времени мы никогда даже не заглянем в эти литературные шедевры. Но мой аргумент был неоспорим: