— Надо поговорить, — объяснил ему цель своего довольно-таки позднего визита.

Его жена и дети уже спали, поэтому мы устроились на кухне.

— Ты не поверишь, — начал я, — вот решил сегодня хоть кому-то излить свою душу, но, оказывается, это не так-то просто.

— Еще бы! — согласился он. — Это тебе не бутылку разлить на троих. Бери огурчик. Прекрасная закуска! Моя Алена консервировала. В этом году мы хорошо поработали. Одних только огурцов и помидоров триста банок закрутили. А грибов сколько! А слив, а яблок!..

Мы пили горилку, закусывали соленьями и маринадами, а Борис все рассказывал о своих выдающихся успехах на ниве консервирования.

— Как видишь, есть у меня под что душу излить, — захохотал он, наполняя рюмки.

Я тут же подхватил:

— Так вот, про душу. Вышел я как-то с работы, настроение прекрасное, погода — тоже. Решил немного пройтись…

— А это идея! Может, пройдемся? — предложил Борис и глянул на часы. — О нет! Уже половина третьего. Какие могут быть прогулки в такое время. Иди прогуляйся сам до своего дома. А я лягу спать.

Я шел ночными безлюдными улицами, неся в себе невыплеснутые эмоции, и вдруг увидел на углу милиционера.

— Разрешите, — обратился я к нему, — излить вам свою душу, рассказать то, что никак не могу рассказать другим.

— Хорошо, — согласился он. — Только давайте пройдем в одно уютное местечко.

В отделении милиции было, конечно, не очень уютно, зато тепло и спокойно. Мне дали несколько листков и ручку.

Наконец-то я смогу излить свою душу — хоть в письменной форме подробно рассказать о той встрече с одноклассником, которая так меня потрясла.

Трудовое утро я начал с того, что из дому позвонил заведующему нашим проектным бюро.

— Обязуюсь, — сказал я торжественно, — сегодня к вечеру сдать восемь проектов высотных жилых домов и проект одного Дворца культуры! Качество гарантирую!

— Что, что? Повтори, пожалуйста, — оторопел он.

— Я говорю, что сделаю восемь проектов домов и проект одного Дворца культуры. Да еще, пожалуй, пару популярных брошюр по архитектуре напишу.

— Какие брошюры? Что с тобой? Ты же их никогда не писал!

— Напишу, будь уверен! Сегодня ночью я открыл в себе писательский талант…

Довольный таким разговором, я вышел из дома.

— С добрым утром! — поприветствовал я управдома. — Можете рассчитывать на премию в этом квартале. За экономию воды.

Управдом удивленно взглянул на меня.

— Обязуюсь, — говорю ему, — но мыться, не стирать и вообще не нить! Погибну от жажды, а кран не открою!..

Встретив дворника, сказал ему:

— Бросьте метлу и ложитесь спать. А еще лучше отправляйтесь в планетарий или профилакторий. С сегодняшнего дня улицу буду подметать я… Нет, нет, но беспокойтесь, зарплата будет вам идти. Даже с прогрессивкой.

Продавцу газет я пообещал на этой же неделе оборудовать модерновый киоск с телевизором, вентилятором, видеотелефоном и жаровней для шашлыков.

Парикмахеру сказал, что прямо сейчас приведу несколько клиентов, которые на чай меньше пяти рублей не дают.

— А главное, что этих клиентов даже подстригать не надо — они все лысые, — уточнил я.

На улице я встретил директора цирка.

— Ну, как дела? — поинтересовался.

— Могли бы быть лучше, — со вздохом пожаловался директор.

— Теперь пойдут блестяще! — заверил я. — Завтра утром принесу ученого кота. После первого же его выступления в цирк будет так же трудно попасть, как в баню перед выходным.

— Видели уже этих ученых котов, — скептически скривил он губы.

— Но такого увидишь впервые. Играет на флейте, аккордеоне, саксофоне, ударных инструментах, причем на всех одновременно. Знает восемь языков, из них два иностранных. Умеет пускать дым кольцами. И вообще колоссальный чудак.

— Ты серьезно? — Директор от удивления даже шляпу снял.

— Это еще не все. У него есть восемь подруг, которые любят его до самозабвения. Хором они поют «Прелюд» Шопена и «Кантату о счастье» Нечипуренко. Притом еще танцуют бальные танцы и демонстрируют акробатические этюды.

Директор молча сопел.

— Но главное не это, — продолжал я, — главное мышка — приемная дочь ученого кота. Считает до тысячи. Решает любые кроссворды и дает сеанс одновременной игры в шахматы на двадцати досках, — ошеломил я директора цирка на прощание.

Трем знакомым, случайно встретившимся мне по дороге, я пообещал через час явиться к ним домой, чтобы приступить к обязанностям няни. А одной даме дал согласие по совместительству организовать домашний кружок «Вяжите сами».

После этого я спокойно пошел домой. Влез в ванну и включил душ…

Ах, простите! Я, кажется, пообещал управдому крана не касаться. И вообще много чего наобещал. Но разве это так трудно? Сказать: «Обязуюсь», «Обещаю», «Сделаю»? Разве мало у нас людей, которые берут на себя всевозможные обязательства и не выполняют их? И при всем этом они еще ухитряются и премии получать, и, как пишут в характеристиках, пользоваться уважением. Так почему же мне нельзя?..

Меня назначили директором. Люди, с которыми я должен был работать, были удивительно милы. Мне так и хотелось каждому пожать руку и сказать пару теплых слов.

Но я этого не делал. К чему приводит фамильярность с подчиненными, известно. Сначала теплые слова, потом горячие объятия, а там, смотришь, тебе и на голову сядут. Нет, уж лучше прохладная вежливость. Даже холодная деловитость.

Поэтому в ответ на солнечную улыбку своего помощника я скептически поморщился.

Моя секретарша была воплощением приветливости. Но на ее ласковое «Доброе утро» я отреагировал бескомпромиссным:

— Смотрите у меня!

А завхозу, который пришел доложить о результатах инвентаризации, я напомнил без всяких экивоков:

— Будешь красть — в тюрьму сядешь!

Я чувствовал, как в моем голосе, всегда тихом и мягком, растут и крепнут металлические нотки.

«Спасибо вам за хорошую работу!» — аж надрывался мой внутренний голос, обращаясь к коллективу.

Но директорский голос тут же редактировал эту сентиментальную чепуху:

«До каких пор?.. Тяну все сам, как вол! За что вы только зарплату получаете!»

Внутренний голос аж рыдал от стыда и бессилия, был мягким, нежным, в то время как директорский был твердым, будто молот кузнеца-ударника.

Наконец — ура! — я иду по коридору и жму руки всем, всем, всем. Я делаю комплименты секретарше, дружески хлопаю по плечу помощника, договариваюсь срезаться в шахматы с завхозом, шучу с консультантами.

И, представьте, мой директорский голос молчит. Молчит, потому что вчера с должности директора меня сняли. За грубость. Наконец-то я могу этим прекрасным людям сказать все, что о них думаю.

— Вот вам первое задание, — сказал заведующий и вручил мне папку с бумагами. — Подготовьте за три-четыре дня докладную.

Через неделю он поинтересовался:

— Ну как? Готова?

— Не совсем, — отвечаю. — Не привык я так — наспех. Нас учили работать вдумчиво. Лозунг моей жизни — требовательность при всех обстоятельствах!

На ближайшем же собрании он похвалил меня в докладе:

— Тут некоторые товарищи привыкли все делать — лишь бы с рук долой. А вот наш новенький относится к делу добросовестно…

Месяц меня никто не беспокоил. Разве что заведующий иной раз бросит вопросительный взгляд. На один из них я ему как-то ответил:

— Еще неделя — и приступаю к резюме!

Прошло две недели, и заведующий подошел к моему столу:

— Ну-с?

— Может, то, что у меня вышло, кое-кого и удовлетворило бы, — отвечаю ему, — а вот меня как человека требовательного к себе эта докладная никак не устраивает.

— А вы покажите, не стесняйтесь.

— Показать не могу, потому что я ее изорвал в клочки.

Заведующий побледнел.

— Но не волнуйтесь, начал писать заново, — успокоил я его.