Затем он поцеловал жену в лоб, сказав:

— До свидания, дорогая. Расскажи доктору все, и как можно подробнее: не забывай, что твое здоровье — моя радость, а жизнь твоя — моя жизнь. До свидания, доктор. — Потом взглянул на часы и воскликнул: — Четверть одиннадцатого! Подумать только, уже четверть одиннадцатого!

Помахав шляпой и зонтом, он сбежал по ступенькам крыльца.

Чирилло недолго смотрел ему вслед; даже не дождавшись, пока Сан Феличе пройдет сад, он в нетерпении обернулся к Луизе и спросил с глубокой тревогой:

— Он здесь, не правда ли?

— Да! Да! Да! — прошептала Луиза, падая перед Чирилло на колени.

— Живой или мертвый?

— Живой.

— Слава Создателю! — воскликнул Чирилло. — А вы, Луиза…

Он посмотрел на нее с нежностью и восторгом.

— А я… — прошептала Луиза, вся дрожа.

— Вы… будьте благословенны! — воскликнул врач, поднимая ее и прижимая к сердцу.

Теперь сам Чирилло беспомощно опустился на стул и стал платком вытирать себе лоб.

Луиза почти ничего не поняла в только что разыгравшейся сцене. Она догадывалась, что спасла жизнь человека, которым Чирилло очень дорожит, — вот и все.

Заметив, что доктор совсем побледнел от пережитых волнений, она подала ему стакан холодной воды, и он сделал несколько глотков.

— А теперь, — сказал Чирилло, порывисто поднявшись с места, — не будем терять ни минуты. Где он?

— Там, — шепнула Луиза, сделав жест в сторону коридора.

Чирилло направился было туда, но Луиза удержала его.

— Но… — нерешительно пробормотала она.

— Но? — повторил Чирилло.

— Выслушайте меня, а главное — простите, друг мой, — ласково сказала она, положив руки ему на плечи.

— Я слушаю, — ответил Чирилло с улыбкой. — Но он не при смерти, не правда ли?

— Нет, слава Богу. Мне кажется, что в его положении ему могло бы быть куда хуже; во всяком случае, такое у меня было впечатление часа два тому назад, когда я ушла от него. Так вот что я хотела вам сказать: необходимо, чтобы вы узнали об этом, прежде чем увидеться с ним. Я не решалась послать за вами, потому что вы друг моего мужа, а я безотчетно чувствую, что ему лучше ничего не знать о случившемся. Я не хотела посвятить врача, в котором не была бы вполне уверена, в важную тайну; ведь здесь действительно кроется тайна, не правда ли, друг мой?

— Тайна страшная, Луиза!

— Королевская, не так ли? — продолжала она.

— Тсс! Кто вам сказал это?

— Сказало само имя убийцы.

— Вам оно известно?

— Микеле, мой молочный брат, узнал Паскуале Де Симоне… Но дайте мне договорить. Так вот, я хотела сказать, что, не решаясь послать за вами и боясь обратиться к другому врачу, я попросила одного человека, который случайно находился поблизости, оказать раненому первую помощь.

— А этот человек сведущ в науке? — спросил Чирилло.

— Нет, но он уверен, что знает секреты врачевания.

— Значит, какой-то шарлатан.

— Нет. Но простите меня, дорогой доктор, я так взволнована, что голова идет кругом. Мой молочный брат Микеле, прозванный Микеле il Pazzo[33]… вы, кажется, знакомы с ним?

— Знаком и замечу вам мимоходом: остерегайтесь его! Он заядлый роялист, и я не решился бы попасться ему на глаза, будь у меня прическа на манер Тита и панталоны, а не кюлоты; он только о том и говорит, как бы перевешать и сжечь всех якобинцев.

— Да, но он никогда не выдаст тайну, к которой я имею хотя бы малейшее отношение.

— Возможно. Люди из нашего простонародья представляют собою смесь добра и зла, но у большинства из них зло преобладает над добром. Итак, вы сказали, что ваш молочный брат Микеле…

— Видите ли, под предлогом погадать мне — клянусь, друг мой, что затея эта пришла в голову ему, а не мне — он привел сюда какую-то албанскую колдунью. Она предсказала мне кучу всякого вздора и находилась здесь как раз в то время, когда я подобрала несчастного юношу; с помощью каких-то трав, действие которых ей, по ее словам, хорошо известно, она остановила кровотечение и наложила первую повязку.

— Гм! — недоверчиво буркнул Чирилло.

— Что?

— И у нее не было оснований вредить раненому, не правда ли?

— Никаких: он ей незнаком; напротив, она, казалось, приняла близко к сердцу его беду.

— Значит, вы не боитесь, что она умышленно применила какие-нибудь ядовитые травы?

— Боже мой! — воскликнула Луиза, бледнея. — Мне такое и в голову не приходило! Нет, этого быть не может. После перевязки раненому стало, по-видимому, лучше; осталась только сильная слабость.

— Эти женщины действительно иной раз знают превосходные средства, — пробормотал Чирилло, как бы говоря с самим собою. — В средние века, прежде чем наука пришла к нам из Персии благодаря ученикам Авиценны и из Испании благодаря ученикам Аверроэса, такие знахарки были наперсницами природы, и не будь медицина столь чванливой, она призналась бы, что некоторыми своими самыми ценными открытиями она обязана именно этим женщинам. Но, дорогая Луиза, — продолжал он, снова обращаясь к ней, — существа такого рода дики и ревнивы, и если ваша ворожея узнает, что больного лечит еще кто-то, кроме нее, это может повредить ему. Поэтому постарайтесь удалить ее, чтобы я мог осмотреть раненого наедине.

— Я как раз подумала об этом, друг мой, и хотела вас предупредить, — ответила Луиза. — Теперь, когда вам все известно и когда у вас самого зародились те же опасения, что и у меня, — пойдемте! Вы войдете в соседнюю комнату, я под каким-нибудь предлогом удалю Нанно, и тогда, тогда, дорогой доктор, — сказала Луиза, молитвенно сложив руки, — вы спасете его, правда?

— Спасает, дитя мое, природа, а не наш брат-врач, — отвечал Чирилло. — Мы помогаем ей — только и всего, и я надеюсь, она уже сделала для нашего дорогого раненого все что могла. Однако не будем терять время: в таких случаях быстрая помощь много значит для выздоровления. Надо доверяться природе, но нельзя все предоставлять ей одной.

— Так пойдемте же, — сказала Луиза.

Она пошла впереди, доктор последовал за нею.

Миновали длинную анфиладу комнат, составляющую часть особняка Сан Феличе, потом отворили дверь, ведущую в соседний дом.

— Отлично! — воскликнул Чирилло, отметив эту игру случая, оказавшую столь хорошую службу в таких обстоятельствах. — Это великолепно! Понимаю, понимаю… Он не у вас, он у герцогини Фуско. Есть Провидение, дитя мое!

И Чирилло обратил взгляд к небу, благодаря Провидение, которому медики в общем-то мало доверяют.

— Так вы согласны, что его надо скрывать?.. — сказала Луиза.

Чирилло понял, что она имеет в виду.

— Скрывать от всех, без малейшего исключения, — запомните. Если узнают, что он в этом доме, хоть дом и не ваш, это может страшно скомпрометировать прежде всего вашего мужа.

— Значит, я не ошиблась и хорошо сделала, что ни с кем не поделилась этой тайной! — радостно воскликнула Луиза.

— Да, вы поступили отлично, а чтобы окончательно развеять ваши сомнения, скажу вам одно: если бы этот юноша был опознан и арестован, в опасности оказалась бы не только его жизнь, но и ваша, и жизнь вашего супруга, и моя, да и многих других, куда более ценных, чем моя.

— О, ценнее вас нет никого, друг мой, и никто лучше меня не знает этого. Однако мы у цели, доктор. Позвольте, я войду, а вы подождите.

— Конечно, — отозвался Чирилло, отходя в сторону.

Луиза повернула ключ, и дверь отворилась без малейшего скрипа.

Были, по-видимому, приняты все меры к тому, чтобы она отпиралась бесшумно.

К великому удивлению молодой женщины, она застала возле раненого одну только Нину. Держа в руке маленькую губку, девушка по каплям выжимала из нее на грудь больного сок, добытый из трав, которые собрала колдунья.

— Где Нанно? Где Микеле? — спросила Луиза.

— Нанно ушла, синьора. Она говорит, что все идет хорошо и сейчас она здесь не нужна, у нее и других дел много.