В это письмо была вложена маленькая бумажка, на которой кардинал Руффо самым мелким почерком набросал следующее слова:
«Капитан Де Чезари, королю известна Ваша преданность, он одобряет ее, так же как и верную службу Ваших товарищей. В тот день, когда Вы соединитесь со мною, Вы сложите с себя звание принца и примете от меня должность командира бригады.
Пока же оставайтесь для всех наследником престола, и да хранит Вас Бог не больше и не меньше как если бы Вы были им на самом деле!
Тот, кто передаст Вам эту записку, хотя и всецело предан нашему делу, не знает ничего, и мне представляется немаловажным, особенно если Вы пошлете его в Неаполь, чтобы он вернулся туда суверенностью, что Вы действительно герцог Калабрийский».
Де Чезари прочел письмо, вернее, два письма, с начала до конца с величайшим вниманием, какое только можно себе представить; потом он передал их Боккечиампе, между тем как фра Пачифико, принимавший корсиканского авантюриста за истинного принца, держался в почтительном отдалении, ожидая его приказов.
— Вы умеете читать, друг мой? — спросил Боккечиампе, пробежав глазами оба письма и вернув Де Чезари записку, приложенную к официальной депеше.
— Божьей милостью, да, — отвечал фра Пачифико.
— Тогда, поскольку его высочество не хочет иметь тайн от столь преданного слуги, каким вы нам кажетесь, и желает, чтобы вы знали, как вами дорожит кардинал, вам дозволено познакомиться с этим письмом.
Фра Пачифико взял, склонившись до земли, письмо из рук мнимого герцога Саксонского и в свою очередь прочел послание.
Затем он снова поклонился в знак благодарности и вернул письмо тому, кого принимал за наследного принца.
— Что ж, — сказал Де Чезари, — покончим, согласно указаниям кардинала, с теми городами, которые забыли свой долг и сопротивляются королевской власти; после чего, следуя тем же инструкциям, немедленно отправимся к кардиналу и, как того желает король, наш отец, поступим в его распоряжение.
— А я, монсиньор? — спросил фра Пачифико, выпрямляясь во весь свой огромный рост с уверенностью человека, знающего, сколь полезен он может быть, если его использовать сообразно его возможностям. — Какое поручение дадите вы мне?
Молодые люди переглянулись, потом перевели взгляд на монаха.
— Нам нужен посланец храбрый и искусный, который прежде нас прибыл бы в Мартину и Таранто, проник бы в эти города и распространил там наше воззвание.
— Я готов, — сказал фра Пачифико, ударив о землю своей дубинкой из лаврового дерева. — Ах, если бы у меня был Джакобино!
Молодые люди не знали, кто такой Джакобино, и монах объяснил им, что это осел, которого он оставил в Пиццо перед отъездом в Сицилию.
В тот же вечер фра Пачифико отправился в Мартину, унося на себе груз прокламаций, равный тому, какой мог нести его Джакобино.
CXX
ГЛАВА, ГДЕ МНИМЫЙ ГЕРЦОГ КАЛАБРИЙСКИЙ ДЕЛАЕТ ТО, ЧТО ДОЛЖЕН БЫЛ СДЕЛАТЬ ГЕРЦОГ НАСТОЯЩИЙ
Фра Пачифико отбыл, то есть жребий был брошен, и молодые люди принялись обсуждать, что им необходимо будет делать, если оба города окажут сопротивление.
Кое-какая армия у них имелась; но, поскольку она была вооружена только ножами и плохими ружьями (осадные орудия и боеприпасы отсутствовали), такая армия ничего не могла поделать против крепостных стен.
В эту минуту его королевское высочество монсиньора герцога Калабрийского уведомили, что некий Джованни Баттиста Петруччи просит его аудиенции. В случае если монсиньор герцог Калабрийский не может его принять, он желает быть принятым хотя бы герцогом Саксонским, ибо им принесены известия чрезвычайной важности.
И в самом деле, обеспокоить двух столь высоких особ в час ночи ради обычных новостей было бы поступком весьма нескромным.
Посетитель был тотчас введен в покои и предстал перед обоими молодыми людьми.
Дон Джованни Баттиста Петруччи был назначен Партенопейской республикой на должность инспектора морских сил. Он только что получил приказ послать в Лечче отряд кавалеристов и две пушки с зарядными ящиками, боевыми припасами и всем военным снаряжением.
Но, вместо того чтобы отправить все это в Лечче, он предложил герцогам передать в их распоряжение свою кавалерию и пушки.
Излишне говорить, что те с радостью приняли предложение, которое явилось для них весьма кстати.
Де Чезари немедленно повысил в чине инспектора дона Джованни Баттиста Петруччи, назначив его главным инспектором морских сил; он сверх того выдал ему свидетельство в благонадежности по той же форме, что и подлинное, и подписал его именем герцога Калабрийского; затем, вместо того чтобы ждать возвращения фра Пачифико, пытаясь узнать, можно ли надеяться на Таранто и Мартину или следует их опасаться, Де Чезари и Боккечиампе решили не терять время, а двинуться на Лечче, который прислал депутацию с просьбой о помощи против республиканцев, и, в частности против Фортунато Андреоли, завладевшего крепостью и набравшего гражданскую гвардию, стрелков и кавалеристов.
Петруччи заявил о своем желании участвовать в походе, чтобы своим присутствием придать кавалеристам мужества.
В поход выступили в девять утра. По дороге к ним присоединилось две или три сотни стрелков, бежавших из Лечче, не желая вопреки своим убеждениям драться на стороне республиканцев. Эти сторонники Бурбонов образовали небольшую армию: в ней теперь насчитывалось больше тысячи человек.
Таким образом, Де Чезари вошел в Лечче с внушительными силами.
Андреоли укрылся в замке и укрепился там. Де Чезари потребовал сдачи крепости и после отказа дал приказ атаковать ее. Сопротивление было недолгим. При первых же ружейных выстрелах гарнизон крепости открыл ведущие в поля ворота и бежал через них.
Эта победа, хотя и легкая, тем не менее, имела огромное значение: то была первая встреча роялистов и республиканцев, закончившаяся тем, что при первых звуках ружейной пальбы республиканцы сдали крепость.
Мы намеренно повторяемся, говоря именно о ружейных выстрелах, потому что пушки бездействовали: артиллерия была, но артиллеристов не имелось.
Радость была огромна. Все колокола Лечче и его окрестностей принялись трезвонить, празднуя победу монсиньора герцога Калабрийского; в городе устроили иллюминацию и было светло как днем.
На другой день после взятия Лечче туда явился фра Пачифико, привлеченный звоном колоколов. Он верно и толково выполнил свою миссию в двух городах и привез одновременно и добрые и дурные вести.
Добрые заключались в том, что Таранто был готов открыть ворота без единого выстрела.
Дурные — в том, что Мартина собиралась защищаться до последней крайности.
Тогда решили разделить маленькую армию на две части. Одна из них, под командованием Боккечиампе, соберет под бурбонское знамя всех жителей Таранто; другая, под водительством Де Чезари, медленно двинется к Мартине, чтобы соединиться с колонной Боккечиампе до прибытия к стенам города.
Таранто, как и предуведомил фра Пачифико, сам открыл свои ворота, не ожидая никаких требований, и жители с королевским знаменем в руках вышли навстречу Боккечиампе; но ничего подобного не было в Мартине: муниципалитет издал указ о защите города и установил награду за головы двух герцогов. Калабрийского оценили в три тысячи дукатов, Саксонского — в полторы.
Быть может, сочтут, что это не слишком высокая цена. Но Мартина была небогатым городом.
За четверть льё до Мартины колонна Боккечиампе соединилась с колонной Де Чезари, после чего было решено штурмовать город — решение почти безрассудное, если принять во внимание отсутствие артиллеристов.
Прежде чем идти врукопашную, попытались использовать все средства, чтобы достичь соглашения мирным путем.
Вызвали трубача, велели ему взобраться на лошадь и отправиться в город с воззванием, извещавшим жителей Мартины о том, что «королевские войска далеки от желания принести хотя бы малейший вред жителям города и просят только одного — повиновения законным монархам; однако, если город откажется удовлетворить это справедливое требование, военные действия решат исход дела».
