1919 У цели Еще немало перекрестков, И перепутий, и путей! Я много схоронил подростков, В могилу проводил детей. Летами я не стар, но много И видено и свершено, И завела меня дорога За цель, манившую давно. Теперь ступил я за пределы Своей младенческой мечты. Что впереди? Мне скажут: целый Мир, полный вечной красоты! Но все, что будет, неизбежно, Непрочны краски новизны, И путнику с вершины снежной Долины далеко видны. Быть может, не скудеют силы, Но повторенья мучат ум; Все чаще тихий сон могилы Пленительней, чем яркий шум. Соблазн — последний срок исчислить Душе порой неодолим, И в жажде — не желать, не мыслить, Я тайно упиваюсь им! <1919>
«Сложив стихи, их на год спрятать в стол…» Сложив стихи, их на год спрятать в стол Советовал расчетливый Гораций. Совет, конечно, не всегда тяжел И не подходит для импровизаций. Хотя б поэт был мощен, как орел, Любимцем Аполлона, Муз и Граций, — Не сразу же божественный глагол Зажжет в нем силу мощных декламации! Пусть он всю ловкость в рифмах приобрел И в выборе картин для декораций; Пусть он и чувство для стихов нашел, Всем нужны образы для иллюстраций: Диван и лампа иль холмы и дол, Ряды гранитов иль цветы акаций… Но я собрал с усердьем мудрых пчел, Как мед с цветов, все рифмы к звуку «аций», Хоть не коснулся я возможных зол И обошел немало разных наций. Теперь мне предоставлен произвол Избрать иную рифму вариаций. Что скажете, когда возьмусь за ум И дальше поведу свой стих с любовью? Поэт, поверьте, не всегда угрюм, И пишет он чернилами, не кровью. Но все ж он любит голос тайных дум, И их не предает он суесловью. Но мир ведь призрак, объясняет Юм, И вот, стихи слагая по условью, Он смело отдается чувствам двум: Веселью и душевному здоровью. И рифмовать он может наобум Стих за стихом, не шевельнувши бровью. На нем надет охотничий костюм, Он мчится на коне в леса, к становью, За ним мечта спешит, как верный грум, Чрез изгородь, по пашням или новью, И метко бьет львов, тигров или пум, Гоня оленя к тайному низовью… Но будет! Этих рифм тяжелый шум Терзать придет с упреком к изголовью. <1919 > «Мелькают дни, и с каждым новым годом…» Мелькают дни, и с каждым новым годом Мне все ясней, как эта жизнь кратка; Столетия проходят над народом, А восемьдесят лет — срок старика! Чтоб все постичь, нам надобны века. Мы рвемся к счастью, к тайнам и свободам, И все еще стоим пред первым входом, Когда слабеет смертная рука. Нам призрак смерти предстает, ужасный, Твердя, что все стремления напрасны, — Отнять намерен горе и печаль. Но нет! Он властен заградить дыханье, Но мысль мою, мои мечты, сознанье Я унесу с собой — в иную даль! <1919> Знакомый стих Знакомый стих любимого поэта! Он прозвучал, и вот душа — ясней, Живым лучом властительно согрета, Скользнувшим отблеском далеких, милых дней! Слова поэта — магия печали: В них мир таится мыслей и картин, И часто словно разверзает дали Мечтам — одна строфа иль стих один. И как в зерне скрывается растенье — И стебль, и листья, и цветы, и плод, Так и в стихе затаено виденье, — Как семя, пав, оно в душе растет. Вслед за картиной движется другая И ряд еще, во, сладостно-слита С мечтой поэта — (раня) и сверкая, — Встает далекой юности мечта! Я помню тот же стих; к знакомой книге Приникли мы, счастливые, вдвоем. И были полны вкрадчивые миги Возникшим, как заклятие, стихом. Он подсказал нам все, что мы таили, Он объяснил, что в нас самих живет, Нас подчинил своей чудесной силе, Как Паоло с Франческой — Ланчелот! Знакомый стих любимого поэта, С тобой навек сплел эти миги я, Диван высокий, тайны полусвета И сладкий миг желанного ответа, Крик радостный души: твоя! твоя! 1919
Набросок Все роковое божественно, Прав победитель всегда! Пусть он ступает торжественно — Пей упованье стыда! С ней, с неизменной, с возлюбленной, Вот он на ложе любви! Дерзостно с жертвой погубленной Жгучие нити не рви. Ты диадемой венчаешься, Алые розы надень. Пусть от огней опьяняешься, Нежит и хмурая тень. Нежит мученье последнее — Плакать растоптанной в прах… Ты торжествуешь победнее С черным моленьем в зрачках. |
