«У друга на груди забылася она…» У друга на груди забылася она В каюте, убранной коврами и цветами, И первый сон ее баюкала волна Созвучными струями. На чуждом берегу она пробуждена, Ни паруса вдали над синими волнами, И безответная мерцает тишина Над лесом и полями. Она покинута! И на пыли дорог, Упав, она лежит, рыдая, пламенея, То мщение зовет, то молит за Тезея. А из лесу меж тем выходит юный бог, Вот, в шкуре тигровой, в гирлянде виноградной, Он, очарованный, стоит над Ариадной. 3 декабря 1894 «Что за тени: ты ли, греза?…» Что за тени: ты ли, греза? Ты ли, дума о былом? Точно листьями береза Шевельнулась за стеклом. И прозрачные узоры, Расплетаясь на полу, Шелохнули жизнью мглу, Обманули светом взоры. Что за грезы, что за звуки, Что за тени под окном? Ты ли, дума о былом, Ты ль, мелодия разлуки! Легкой сеткою березы Разбивается луна. Что за звуки, что за грезы, Что за тени у окна! 12 декабря 1894 «Печален был туманный взор…» Печален был туманный взор, Слова невнятны и коротки, А я разглядывал узор Перебегающей решетки. И был мне чуждым этот миг, Слова упреков, обвиненья… Казалось, звук речей твоих Чуть долетал из отдаленья. И поднял я к тебе глаза, Прощаясь с бронзовой решеткой. Твой взор глядел темно и кротко, И в нем дробилася слеза. 14 декабря 1894 «Сегодня мертвые цветы…» Сегодня мертвые цветы Из пышной вазы вынимая, Я увидал на них мечты, Твои мечты, о дорогая! Весь вечер здесь мечтала ты, Благоухание вдыхая, — И мысль твоя, еще живая, Порхнула в свежие листы. Стою смущенный богомольно, И в грезах высится невольно Вокруг меня забытый храм. Звучит божественное пенье, И я ловлю твои движенья, Твои молитвы к небесам. Декабрь 1894 «Мне дорог весь мир…» Мне дорог весь мир. От неба до неба Протянуты звонкие нити. Болотная лилия, Пыльная роза, Цветы, и венки, и гирлянды Скользят и спускаются, Тихо касаются Легких, чуть видимых струн. Дивная музыка — Тайны гармонии Чуть пробуждаются, Тихо качаются В тенях безмолвной души. От сердца до неба Протянуты звонкие струны. Мне дорог весь мир. Декабрь 1894 Кучи свезенного снега Кучи свезенного снега. Лужи, ручьи и земля… Дышит весенняя нега В этом конце февраля. Образы, ночи греховной Гаснут и тают, как сон; Сердцу привольно — и словно Прошлому я возвращен. Прежним беспечным мальчишкой Я пробираюсь домой, Ранец сжимаю под мышкой, Шлепаю в воду ногой. Счастье-то! нынче суббота! Завтра — раздолье игре, Завтра война и охота Будут у нас на дворе. Мы заготовили копья, Сделали ружей запас (Грязные снежные хлопья Пулями служат у нас). План я устрою счастливо, Смело врагов разобью — И отпирую на диво Новую славу свою… Веря грядущей победе, Мчусь я по лужам домой И на беспечных соседей Брызжу и брызжу водой. В воздухе ж юная нега, Всюду следы февраля, Кучи свезенного снега, Лужи, ручьи и земля. 24 февраля 1895 «Слово бросает на камни одни бестелесные тени…» Слово бросает на камни одни бестелесные тени, В истине нет ни сиянья, ни красок, ни тьмы. Четко шаги раздаются, и мы Тихо проходим ступени Всех заблуждений К двери тюрьмы. 6 марта 1895 В библиотеке Это было однажды… то было лишь раз. Я лишь раз сознавал, что мы близки… Этот час?.. Он один был действительный час, Все другие — поблеклые списки! Уловив за ресницами проблески глаз, Мы боялись желанных объятий, Но бегущая стрелка замедлила час, Замерла на ночном циферблате. Золотистые тени подернули нас. Мы искали… мы смутно дышали, Мы стремились, бояся достигнуть… и час Прозвенел в отуманенной дали. Это было однажды… то было лишь раз. Ожиданья… томленья… и муки, Разгоревшийся взор за туманом погас, И сплелись задрожавшие руки. О! Ты помнишь заветно мистический час, Тайный час на ночном циферблате. Мы слетели во глубь отуманенных глаз, Мы дышали ответом объятий. Золотистые тени подернули нас… Ожиданья, томленья и муки, Разгоревшийся взор за туманом погас, И сплелись задрожавшие руки. |
