1902 «Влачась по дням, при новой встрече…» Влачась по дням, при новой встрече Твержу с усталостью «люблю», Но эти взоры, миги, речи Запоминаю и ловлю. От ночи дню передаваем, Куда-то на волнах влеком, То из-за стен дышу я раем, То за окном я внемлю гром. Не увлечен и не печален, Но, любопытствуя везде, — В бреду пиров, в молчаньи спален, Я рад бегущей череде. Уходят шумные мгновенья, И я дивиться вновь готов На самоцветные каменья Случайно сложенных стихов. <1902>
«Прими послание, о Виктор!..» Прими послание, о Виктор! Слагаю песнь тебе я в честь, Пусть консул я, а ты — мой ликтор, Но сходство между нами есть. Тебе милее смех девичий, Мне — женский и бесстыдный смех. Но что до маленьких различий, Когда мы оба любим грех! Мы оба на алтарь Цитерин Льем возлияния свои, И оба будем — я уверен, До гроба верными любви! Но любим мы полней и выше, Чем даже страсти легкий стон, — Напевы стройных полустиший И в темных лаврах Геликон! <Март 1903> «И вдруг все станет так понятно…» И вдруг все станет так понятно: И жизнь земли, и голос рек, И звезд магические пятна, — И золотой настанет век. Восстанут новые пророки С святым сияньем вкруг волос, Твердя, что истощились сроки, Что день настал свершенья грез. И люди все, как сестры-братья, Семья единого отца, Протянут руки и объятья, И будет радость без конца! 9 — 10 сентября 1903 «Над бредом наших разных ликов…» Над бредом наших разных ликов, Над диким сном Разноязычных наших криков, — Не здесь, в ином — Есть нас связующие нити. Есть общий зов За грань желаний и событий, Имен и слов! Мы все склоняем взор во храме, Всех зыблет страсть, И красота над всеми нами Простерла власть! 16 октября 1903 Орфей Вакханки встретили Орфея На берегу немолчных вод. Он, изнывая и немея, Следил их медленный черед. Душе, всегда глядящей в тайны, Где тихо веет Дионис, Понятен был их бег случайный И смена сребропенных риз. Но, опьяненны и безумны, Почти до чресл обнажены, Менады вторглись бурей шумной В его безветренные сны. Их тирсы зыблились, как травы, Когда находит с гор гроза, И, полны ярости и славы, Звенели в хоре голоса. «Унынье прочь! Мы вечно юны, Что зимний ветр! Сияет май! Ударь, певец, в живые струны И буйство жизни повторяй! Ты ль, двигавший напевом скалы, Кому внимали барс и тигр, Пребудешь молча одичалый При вольном вое наших игр. Твой бог — наш бог! Что возрожденье, Когда до дна прекрасен миг! Не сам ли в неге опьяненья И в нас бог Дионис проник. Вошел он с вестью о победе, Что смерть давно побеждена, — Все жизни — в сладострастном бреде, Вся вечность — в таинстве вина». Они стремятся, как пантеры, Но и пантер смирял напев, И лиру взял, исполнен веры, Орфей среди безумных дев. Он им поет о Евридике, О страшных Орковых вратах… Но песню заглушают крики… Уж — камни в яростных руках. И пал певец с улыбкой ясной. До брега волны докатив, Как драгоценность, труп безгласный Принял на грудь свою прилив. И пышнокудрые наяды Безлюдной и чужой земли У волн, в пещере, в час прохлады, Его, рыдая, погребли. Но, не покинув лиры вещей, Поэт, вручая свой обол, Как прежде в Арго, в челн зловещий, Дыша надеждой, перешел. 4 декабря 1903 «Дитя, скажи мне, что любовь?…» — Дитя, скажи мне, что любовь? — Вот этот ужас мой без воли, Вот этот стыд, мгновенье боли, Вот эта стынущая кровь. — Дитя, скажи мне, что же страсть? — Вот эти слезы, эти пени, Вот эта жажда унижений: Быть как раба, к ногам припасть. — Дитя, ответь мне, счастье в чем? — В твоей истоме, в этом бреде, В твоем весельи о победе, Во взоре блещущем твоем! |