Сентябрь 1900 «Настали дни печальные, как воды…» Настали дни печальные, как воды В наполненном пруду под сенью ив. Я вдаль иду один, и дни, как годы, Растут в числе, растут, нас разделив. Я вдаль иду один. Воспоминанья Как будто тянут сотни жадных рук. Лишь оглянусь, их нет. Столпились зданья На мировом пути; светло вокруг. Закрыв глаза, забудусь. Вспоминаю Молчанье, лампы свет и груды книг… Я вновь с тобой! Я лгу! Смеюсь! Желаю! На миг я дрожью воскрешаю миг. Откуда эта власть живых желаний? О, страсть! — перед тобой стою я, как боец, Толпа со мной идет ущельем зданий, Но ей незрим палящий мой венец. Сентябрь 1900 «Вы неисполненных надежд…» Вы неисполненных надежд Над бездной реющие лики. Из-под прикрытых бледных вежд Как ваши взоры странно дики. Вы дерзкой юности мечты, Прозрачных теней хороводы! В венцах из лилий вы чисты, И ваши локоны, как воды. Вы творчества бессильный бред, Недовершенный замысл фурий! Ты, жажда властвовать! Привет! Ты, как всегда, в порывах бури. Но чьи уста — живая кровь С усмешкой беспощадной власти? Неразделенная любовь, Мечта неутоленной страсти! 6 октября 1900 «Я жизнью пьян. Напиток жгучий…» Я жизнью пьян. Напиток жгучий По жилам разошелся… жжет. Не стынь, огонь, кипи и мучай, Кружи, влеки, водоворот. Октябрь 1900 «Торжествовать! какие звуки!..» Торжествовать! какие звуки! Их плеск расплесканный мне люб. Еще мне внятны эти руки И язвы впечатленных губ. Но в сладких думах о победе Из глубей памяти встает, Как образ, воплощенный в меди, Холодных замыслов расчет. И сдавлен, с судорожной жаждой, Над ужасом померкших глаз, О миги страсти, каждый! каждый! Смеясь, предчувствовал я вас. Торжествовать! люблю я звуки, Люблю моих заклятий власть, Мне нужны слезы, чьи-то муки, Победа, гордость — но не страсть. Ноябрь 1900 «В глуби тайные вселенной…» В глуби тайные вселенной, В воды темные столетий Мы бросаем с лодки бренной Золотые сети. И из прочных уз мы рады Доставать морских чудовищ, И растут в челне громады Скопленных сокровищ. <1900 >
«Хорошо бы нам додуматься…» Хорошо бы нам додуматься До весенних песен птиц, Но шумит немолчно улица Гордым грохотом столиц. Хорошо бы мне довериться Взорам нежным и простым, Но в ночном сияньи месяца Слишком манит дальний дым. Хорошо любить в созвучии Верность буквы и черты, Но мечта — звезда падучая — Видит бездны с высоты. Январь 1901 Мона Лиза Есть обольщение в вине, В его манящем аромате, Как поцелуи в тишине, Как вздох в безмолвии объятий. Как хорошо дрожать, молчать, Тревожиться при каждом звуке, И жечь лобзанья, как печать, Впечатлевать, как символ, руки. Предчувствовать слова, глаза, Утаенные в сердце речи, Мечтать, как черны волоса, Обжегшие случайно плечи. И разойтись без клятв, без слов, Скользнуть, как спугнутые тени, Чтоб эта ночь, как греза снов, Вплелась в гирлянду сновидений. Есть обольщенье в тишине, Восторг в безмолвии объятий, Как сладость тайная в вине, В его манящем аромате. 9 февраля 1901 Братья бездомные Братья бездомные, пьяные братья, В шуме, дыму кабака! Ваши ругательства, ваши проклятья — Крик, уходящий в века. Вас, обезличенных медленным зверством, Властью бичей и желез, Вас я провижу во храме отверстом, В новом сияньи небес. Много веков насмехавшийся Голод, Стыд и Обида-сестра Ныне вручают вам яростный молот, Смело берите — пора! Вот растворяю я хриплые двери: Город в вечернем огне, Весело вспомнить опять, что мы звери, Воле отдаться вполне. Видите зданье за зданьем, как звенья, Залы для женщин и книг… Разве не вы приносили каменья, Строили храмы владык? Ринемтесь дико и смоем лавиной Всю эту плесень веков! Пусть оглушит ее голос звериный, Наш торжествующий рев. Полно покорствовать! видите, братья, Двери открыты в века. Слышу ругательства, слышу проклятья В шуме, в дыму кабака. |
