23 июля 1920 После дождя Был дожде и замер; молний взвизги Устали; тень сближала нас; На темных стеклах стыли брызги; Плыл призраков любимый час. Твои глаза так были близко, Так хрупок шум твоих волос. Бег мерный месячного диска Кропил нас мглой безвлажных рос. Пусть две мечты двух душ не слитых Томил во тьме несходный сон, Но двум мирам на их орбитах Миг встречи был судьбой сужден. Звезда к звезде в пространствах млечных Влеклась, — мячи враждебных сил, — Чтоб встал огонь из сшибок встречных, Ночь неба кровью опалил, — Чтоб смерч сгораний, вихрь бесструнный Над слухом чутким в век вознес — Тишь бледных брызгов, отзвук лунный И хрупкий шум твоих волос. 28—29 июля, 1920 Египетский профиль Твои мемфисские глаза. Me eum esse Когда во тьме закинут твой, Подобный снам Египта, профиль, — Что мне, куда влекусь за тьмой, К слепительности ль, к катастрофе ль! Разрез чуть-чуть прикрытых глаз, Уклоны губ чуть-чуть надменных — Не так же ль пил, в такой же чае, Ваятель сфинксов довременных? Когда над ним, в забвенный год, Свой суд в Аду вершил Озирис, Не был ли принят в счет щедрот Вот этих век извивный вырез? Застылый очерк бледных щек Таит всю быль о давнем брате: Его сквозь сумрак вывел Рок К палящей пропасти объятий. Вдавив уста в холодный лик Той жрицы Гора иль Изиды, Он гневно в камень вбросил крик Восторга иль глухой обиды. Всё отошло; но Сфинкс в века Пронес его мечты и гибель. Где ж тайна их? в чертах виска? В той выгнутости ль? в том изгибе ль? Хочу и я, как дар во храм, За боль, что мир зовет любовью, — Влить в строфы, сохранить векам Вот эту тень над левой бровью. 1 августа 1920 Срок Я знаю, ты, земля, вращеньем быстрым Свой старый шар влечешь во мрак и свет, Просторы разных стран бросая вслед То крикам рынка, то полночным систрам. С полмиром кинут я теперь во тьму, Полсуток ждать мне солнечного всхода, Слежу без звезд по дугам небосвода, И глубь ночных часов страшна уму. Расстались мы. Еще в глазах вся нега Желанных глаз; все может губы сжечь Яд милых губ; прикосновенье плеч Всё сладко пальцам. Но, летя с разбега, — Земля швырнула нас к иному дню, Кружась, срок создает до новой встречи. Найду ль. я вновь те губы, веки, плечи Иль в бездну мигов счастья сон сроню? Лети, лети, земля, путем планетным, В пустыне сфер крути живой волчок, — Чтоб, малый, атом, я, изжив свой срок, Мог страстный вздох вернуть устам запретным! 1920
Две вазы Две малых вазы из альвастра Прижать к губам и долго ждать В палящей мгле, над близкой бездной, — В них миро сладкое вдыхать, Жить странной тайной аромата, Пока зловещий глаз Геката Не врежет вдруг в ночную гладь, Спалив сияньем отсвет звездный, Тогда живой фиал поднять К трехликой, в высь, к лучам, ad astral [3]И вот, пред тем, как телом стать, В руках начнут слегка дрожать Две малых вазы из альвастра. 2–3 августа 1920 Ночная улица Фонарей отрубленные головы На шестах безжизненно свисли, Лишь кое-где оконницы голые Светами сумрак прогрызли. Бреду, спотыкаясь по рытвинам Тротуара, в бездонном безлюдьи; Только звезды глядят молитвенно, Но и они насмешливо судят. Звезды! мы — знакомые старые! Давно ль вы в окошко подглядывали, Как двое, под Гекатиными чарами, Кружились, возникали, падали. Когда же вчера вы таяли, Уступая настояниям утра, Вы шептали, смеясь: не устали ли Губы искать перламутра? Так зачем теперь отмечаю я Насмешку в лучах зазубренных, Что в мечтах — канун безначалия В царстве голов отрубленных; Что не смотрите ласково-матово, Как, замкнув рассудочность в трюме, я По Москве девятьсот двадцатого Проплываю в ладье безумия! 20–22 августа 1920 Хмельные кубки Бред ночных путей, хмельные кубки. Город — море, волны темных стен. Спи, моряк, впивай, дремля на рубке, Ропот вод, плеск ослепленных пен. Спи, моряк! Что черно? Мозамбик ли? Суматра ль? В лесу из пальм сквозных, Взор томя пестро, огни возникли, Пляски сказок… Вред путей ночных! Город — море, волны стен. Бубенчик Санок чьих-то; колокол в тени; В церкви свет; икон извечный венчик… Нет! бред льнет: в лесу из пальм огни. Спи, моряк, дремля на рубке! Вспомни: Нега рук желанных, пламя губ, Каждый вздох, за дрожью дрожь, истомней… Больше, глубже! миг, ты слишком груб! Колокол в тени. Сов! сон! помедли, Дай дослушать милый шепот, вкинь В негу рук желанных — вновь! То бред ли, Вод ли ропот? Свод звездистый синь. Чьи-то санки. Пляска сказок снова ль? Спи, моряк, на рубке, блеск впивай. Город — море. Кубков пьяных вдоволь. Пей и помни свой померкший рай. |
