11 января — 17 февраля 1922 Мы и те Миллионы, миллиарды, числа невыговариваемые, Не версты, не мили, солнце-радиусы, светогода! Наши мечты и мысли, жалкий товар, и вы, и мы, и я — Не докинул никто их до звезд никогда! Велика ли корысть, что из двух соперников древности Пифагором в веках побежден Птоломей, Что до нас «е pur se…» Галилей умел донести, И книга его, прозвенев, стала медь? Велика ли корысть, что мы славим радостно честь свою, В обсерватории на весы Сатурн опустив, Посчитав на Венере градусы по Цельсию, Каналы на Марсе ловя в объектив? Все равно! все равно! И ничтожного отзыва Нет из пространства! терпи да млей! Мы — что звери за клеткой! Что ж, нововолосого Марсианина, что ль, мы ждем на земле? Так растопчем, растопчем гордость неоправдываемую! Пусть как молния снидет из тьмы ночи ловец — Брать наш воздух, наш фосфор, наш радий, радуя и мою Скорбь, что в мире смирил умы не человек! 17 февраля 1922 Разочарование Вот замолкла, заснула, закуталась Черным ворохом чуткая полночь. Дверь в миры отперта; из-за купола Марс мерцает приближенный. Полно! Ты — мой бред! ты — мой призрак! Лилит моя! Мозг пилить невозможным ты снова ль? Что мы? — капля, в вселенную влитая, Нить, где взвита в бездонность основа! Те мечты я сотру, мел на аспиде! Сеть каналов твоих смажу тушью! Прокричи из ночи еще раз: «Приди!» Мне ль углей мировых внять удушью? Пусть нигде, пусть никто, всех семи планет, Нам не отзыв, не зов: лед и зной лишь! Вечность нас зевом медленным выплюнет, — Мы — лишь бедный цветок, ах! весной ли? Прежде, после, — ей что? наших выкладок Ей не брать, — единиц в биллионе! Звезд ряды строить в небе привыкла так, Что меня, здесь во тьме, для нее — нет! 1 марта 1922 Молодость мира («Нет! много ли, мало ли, чем бы ты вымерил…») Нет! много ли, мало ли, чем бы ты вымерил Все, что в тысячелетия, как в пропасть упало, — Материки, что исчезли, расы, что вымерли, От совета Лемуров до совета в Рапалло? Имена персеидами падают в памяти, Царей, полководцев, ученых, поэтов… Но далеко ль еще по тем же тропам идти, Набирая в ненужный запас то и это? На пути библиотеки стоят цитаделями, Лагерями — архивы, загражденьем — музеи… Вдребезги грудь о песни к Делии, Слеп от бомб риккертианства, глух от древних Тезеев. Но океаны поныне кишат протоплазмами, И наш радий в пространствах еще не растрачен, И дышит Земля земными соблазнами, В мириадах миров всех, быть может, невзрачней. А сколько учиться, — пред нами букварь еще! Ярмо на стихии наложить не пора ли, Наши зовы забросить на планету товарищу, Шар земной повести по любой спирали? Человек! свои мерки опять переиначь! а то Уронишь афишу, озадаченный зритель! Человечеством в жизни ныне не начата ль Лишь вторая глава там, в Санта-Маргарите? 1 мая 1922 Минуты Там, в днях… Где? — в детстве, там, где ржавый пруд Кренил карвеллы в муть Саргассо, Чтоб всполз на борт надонный спрут, — Там вновь Персей познал Пегаса! Там, в дни, где солнце в прорезь лип Разило вкруг клинком Пизарро, — Все звенья логик что могли б? Сны плыли слишком лучезарно! Потом, в дни, где медяный строй Звенел и пели перья шлема, — Не всюду ль ждал Ахей иль Трои, Пусть буквы в ряд слагались: лемма! И в дни, где час кричал: «Дели ж Миг на сто дрожей непрестанно!» Кто скрыл бы путь меж звезд, — где лишь Бред, смерть Ромео иль Тристана? Там, в днях, — как знать? в руде веков, В кровь влитых, гимном жгущих вены, — Там — взлет и срыв, чертеж стихов, Копье ль Афин, зубцы ль Равенны? 22 марта 1922 Весенняя песня о любви Тосковать в снег весны, — о, банальные Песни праотцев, скок чрез огонь: С тигром крыться под своды бананные, Догонять с рыжей пумой вигонь! Март морочит морозная оттепель; К печкам лепятся тени Мюрже… Что ж плеснуло? груз тел, — не на отмель ли К ласкам вешним две пары моржей? Ночью вскрыть бы (проделки Лесажевы) Потолки: лоб на лоб, рот ко рту, — Сколько спаянных в дрожь! Иль рассажены В них твои паладины, Артур? Волны бьют с пустыря миоценова, Чтоб, дрожа, грудь теплела в руке: Древних дебрей слеза драгоценная — Вздох табачный ловить в мундштуке. Верб заветных где пух? — Не равно ли им, Здесь, где страсть — на прилавок товар, Лед и гейзеры, ель и магнолии… А Джон Фич, темя вниз, в Делавар! |
