Погнали злосчастного Ли Хыпа, хлеща его железными плетьми. Едва у него душа с телом не рассталась, чуть рассудка он не лишился. Потом швырнули его на колени. Не успел Ли Хып прийти в себя, поднял голову - и что же видит? Перед ним великолепные чертоги, кругом тьма-тьмущая богатырей в желтых повязках, а на троне их повелитель.

Грозно вопрошает он Ли Хыпа:

- Как, ничтожный, осмелился ты искать Гильдона? Мы отправляем тебя на остров Ветров, в подземное царство.

Собравшись с духом, взмолился Ли Хып:

- Бедный я, несчастный, безвинно пострадавший!.. Молю вас, оставьте мне жизнь.

И слышит он в ответ с трона брань и смех:

- Открой глаза пошире! Я - Хон Гильдон, предводитель "бедняцких заступников". За мной охотишься?.. Ну что ж! Ведь тот юноша в зеленом был я. Это я привел тебя сюда, желая испытать твой ум и силу. Теперь ты убедился, как я грозен?

Гильдон приказал развязать Ли Хыпа, усадить за стол и, потчуя его вином, напутствовал:

- Нечего тут попусту шататься! Убирайся да не болтай, что видел меня, не то худо будет!

Гильдон еще раз поднес ему вина и приказал стражникам отпустить Ли Хыпа.

"Сон это или явь? Как я сюда попал? - недоумевал Ли Хып. - Ну и чародей этот Гильдон!"

Хотел он подняться, да не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Очнувшись окончательно, увидал он, что сидит в кожаном мешке. Насилу из него выбрался. Глядь, а на дереве еще такие же три мешка. Снял их, и что же? Там трое стражников, которых он захватил с собой.

- Что случилось? Ведь мы же договорились встретиться в Мунгёне? Как мы тут очутились?

Огляделись, оказывается, они на горе Пугак близко от столицы, да и сама столица внизу как на ладони.

- Вас-то как сюда занесло? - спросил Ли Хып.

- Расположились мы на ночлег. Вдруг, то ли на яву, то ли во сне, поднялся вихрь и умчал нас. Мы лишились памяти и чувств и в одно мгновение очутились здесь. Сами не знаем, как все это приключилось.

Ли Хып сказал:

- Такие дела выше человеческого разумения. Но вы обо всем этом молчите. Гильдон неуловим, нет меры его талантам, и сладить с ним не по силам простому смертному. Если мы вернемся сейчас в столицу, нас накажут. Лучше переждем месяц-другой.

Между тем государь во все концы слал указы поймать Гиль-дона. А тот, волшебством меняя облик, сегодня разъезжал в повозке, как большой чиновник, завтра путешествовал на носилках, несомых парою лошадей, или бродил, как государев ревизор. Покарав алчных начальников уездов за их преступления, он, как ревизор, докладывал в столицу: "Это сделал Хон Гильдон".

Государь вспыхнул от гнева:

- Этот смутьян разгуливает где вздумается. Бесчинствам его нет числа. Так просто его, пожалуй, не поймаешь. Что будем делать? - обратился он однажды к своим приближенным.

В это время принесли очередные донесения о Гильдоне. Государь просмотрел их и, вне себя от беспокойства, сказал придворным:

- Это же нечистая сила, а не человек! Кто из вас способен понять, в чем тут дело?

Тогда выступил вперед один из приближенных:

- Хон Гильдон - побочный сын Хон Мо, главы палаты чинов, и брат Хон Инхёна из военной палаты. Надо их позвать и допросить, тогда, может быть, что-нибудь прояснится.

- Почему же только теперь вы сообщаете мне об этом?! - разгневался государь.

Хон Мо тотчас доставили в сыскной приказ, а Инхёна - пред очи самого государя.

О том же, что было дальше, вы узнаете из следующей главы.

Итак, Хон Мо доставили в сыскной приказ, а Инхён держал ответ перед самим государем.

Государь сказал:

- Разбойник Гильдон твой сводный брат. Как мог ты допустить, чтобы он принес государству столько бед? Изволь немедленно схватить его. Не то не посмотрю, что ты примерный сын сановника, верного престолу! Поторопись исполнить приказ! Пусть Гильдон мне более не докучает.

Инхён затрепетал, стал кланяться государю:

- Мой младший брат рожден от служанки. Еще в юном возрасте сделался он убийцей и сбежал из дому. Уж столько лет нет о нем ни слуху ни духу. Из-за него тяжело хворает старик отец, того и гляди, помрет. И вам, государь, доставил беспокойство этот безнравственный мальчишка. Я виноват, но молю - помилуйте отца. Если мне будет дозволено вернуться домой и ухаживать за ним, я хоть лишусь жизни, но поймаю Гильдона, искуплю нашу вину.

Государь повелел освободить Хон Мо, а Инхёна назначил губернатором Кёнсандо, сказав при этом:

- Будешь губернатором - скорее поймаешь разбойника. Даю тебе год сроку.

Инхён, благодарно поклонившись сто раз, покинул приемный зал и тотчас же собрался в дорогу. Прибыв на место, он по всем уездам велел расклеить обращения к Гильдону. В них говорилось:

"Человек от рождения следует пяти устоям. Пока не нарушаются эти устои, в государстве царят гуманность и справедливость, учтивость и мудрость. Тому, кто их не признает, не повинуется отцу и государю, став непочтительным сыном и неверным подданным, - нет места на земле. Брат мой Гильдон, вспомни об этом и поспеши отдаться в руки властей. Из-за тебя болеет наш отец и в большом волнении пребывает государь. Поступки твои вопиющи. Наш государь, назначивший меня правителем Кёнсандо, приказал поймать тебя, в противном случае наш род будет обесславлен. Как не скорбеть об этом! Надеюсь, что, поразмыслив, ты явишься с повинной, дабы смягчить себе наказание и сохранить честь рода. Одумайся! Вернись!"

Приказав расклеить обращения, Инхён отложил все дела и стал ждать, когда объявится Гильдон. И вот однажды к дому Инхёна подъехал на осле какой-то юноша в сопровождении слуг и попросил принять его. Инхён пригласил юношу в дом, и когда тот вошел, Инхён, вглядевшись, узнал в нем долгожданного Гильдона. Обрадованный Инхён, отослав приближенных, сжал руки брата и залился слезами:

- С той минуты, как ты ушел из дома, мы ничего не знали о тебе - жив ты или нет. Отец занемог. Ты показал себя дурным сыном, а главное, сделался опасным для государства. Как посмел ты проявить непочтительность к отцу и нарушить преданность государю? И к тому же, став разбойником, натворил столько бед. Ты прогневил государя, и он повелел мне изловить тебя. Как совершивший тягчайшие преступления, ты должен немедленно отправиться в столицу и ждать высочайшего решения.

С поникшей головой внимал Гильдон словам брата.

- Я вызволю из беды отца и брата. Иначе поступить я не могу. Если бы с самого начала мне было дозволено называть родного отца отцом, а брата - братом, разве дошло бы до этого? Но что толку говорить о прошлом! Вяжи меня и отправляй в столицу! - И больше не проронил ни слова.

С печалью в сердце отослал Инхёп донесение в столицу. Гильдону надели на шею кангу и на ноги колодки и под усиленной охраной повезли в столицу, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Народ, наслышанный о подвигах Гильдона, выходил навстречу, преграждая путь повозке.

Тем временем поймали еще семерых Гильдонов. Столичные чиновники и горожане пребывали в растерянности, а больше всех недоумевал государь: когда, созвав весь двор, он приготовился к допросу, к нему доставили сразу восьмерых Гильдонов. И эти восьмеро тотчас заспорили, загалдели и стали драться:

- Не я Гильдон, а ты!

- Нет, ты!

Поди угадай, кто из них настоящий! Государь подивился и приказал доставить Хон Мо:

- Говорят, отец лучше всех знает свое дитя. Опознай-ка из этих восьми своего Гильдона!

Хон Мо поклонился до земли:

- Это нетрудно сделать: у него на левой ноге родимое пятно, - и принялся браниться, обращаясь к Гильдонам: - Перед тобой государь и отец. Ты совершил столько преступлений, так хоть умри достойно!

Тут из горла у него хлынула кровь, и он лишился чувств.

Заволновался государь, призвал придворных лекарей, но все их старанья ни к чему не привели.

А восемь Гильдонов залились слезами, разом полезли в свои карманы и вытащили по пилюле. Вложили их в рот Хон Мо, и тот очнулся. А Гильдоны хором обратились к государю: