"Взор простираю вдаль
Над синей равниной моря...
Не в родной ли Касуга я?
Не взошла ли луна
Из-за края горы Микаса?"
Чтобы все его поняли, он начертал суть своей песни китайскими письменами. Когда же сведущий в словах нашей страны человек переложил им песню, то они, надо думать, уразумев ее смысл, весьма его похвалили, даже сверх ожидания. Слова в Китае и в нашей стране различны, но лунный свет одинаков и у нас и у них, да и сердца, верно, одни и те же! Так вот, один из нас, вспомнив то давнее время, сказал:
"Та самая луна,
Что восходила прежде -
В столице, из-за края гор,
Теперь восходит над волнами
И за волнами вновь садится.
. .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... ....
Первый день второй луны.Все утро идет дождь. Только к часу Коня он прекращается. Выходим из залива Идзуми. Море по-прежнему спокойно. Плывем вдоль сосновой рощи по имени Черная коса. Имя - черное, сосны - зеленые, волны прибоя белы, ровно снег, раковины - багрово-красные. Только желтого не хватает до всех пяти цветов! Меж тем корабль наш из места Хако-ноура - "Залив Драгоценный ларец" - тянут на толстенной бечеве. Некто сказал:
"О, ларец драгоценный,
Где лежат драгоценные гребни,
Отражаясь в зерцале!
Гребни волн улеглись,
И зерцало моря спокойно".
. .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... ....
Четвертый день.Кормчий говорит: "Ветер и облака нехороши!" И мы не выходим. А круглый день ни ветерка, ни малого волнения! Ну что за дурень: погоды и то толком указать не может!
Берег возле нашей стоянки усыпан прелестными ракушками и камнями. Одна из наших спутниц, томясь безутешной тоской по той, что не возвратится, сказала:
"Волны, прихлыньте сильней
И оставьте на берегу
Раковину "Позабудь"!
Скажет она: "Позабудь
Ту, что любишь так сильно!"
Тогда некто, не в силах этого вынести, продолжил... так, чтобы отвлечься немного от мучительных дорожных тягот...
"Подбирать я не стану
Раковину "Позабудь"!
Я жемчужину отыщу.
Пусть она будет в память
О драгоценности милой".
Должно быть, утратив дитя, родители сами впадают в младенчество. Ведь все тут могли возразить, что она ничуть не жемчужина! Но недаром говорят: "Вечно прекрасно лицо умершего ребенка".
Пятый день.
День напролет молимся: "О волны! Не поднимайтесь!" Моленье наше услышано. Ни ветра, ни волн. Неподалеку резвится чаичья стая. Столица все ближе - вот стихи переполненного радостью ребенка:
"Моленье наше сбылось,
Радуемся затишью!
Но отчего же тогда
Белокрылые чайки - словно
Прибой белопенный".
Меж тем корабль идет все дальше. Сосновая роща на Каменной косе очень хороша, коса длинная-длинная... Проплываем близ Сумиёси. Один человек произнес:
"Вот и постиг я нынче,
Сколько осталось мне жить...
Прежде сосны в Суминоэ,
Вечнозеленой сосны,
Успел поседеть я".
В это время родительница той, что больше не вернется, даже на миг не в силах ее позабыть, сказала:
"О быстрее, ладья,
Быстрей в Суминоэ плыви.
Я сорву там траву "Позабудь",
И, если молва справедлива,
Быть может, забвенье найду?!"
О, разве могла она все позабыть?! Она только хотела дать роздых горестной любви своей, чтобы затем отдаться ей с новой силой...
Внезапный ветер. Гребцы усердно налегают на весла, но что толку! Волны гонят корабль назад. Вот-вот перевернемся. "Ах ты, милостивый бог Сумиёси! - восклицает кормчий. - Тебе бы нынче родиться! Любишь наживу, как все ныне живущие!"
Уж ты-то, судя по всему, родился вовремя.
"Поднесите ему нуса!" Мы послушно подносим нуса светлому Сумиёси - защитнику мореходов. Но ветер не стихает, дует все сильнее, все свирепее. Волны вздымаются все грознее. "Нуса не трогают божественного сердца, - изволит молвить кормчий, - по каковой причине корабль и не трогается с места. Надо поднести что-нибудь более дорогое, чтобы больше обрадовать бога". Мы послушно пускаемся в размышления. "Глаз у каждого целых два. Это не так дорого. Поднесем ему зеркало. Оно у нас на корабле одно!" Кидаем зеркало в море. Всем его жалко. Но - о, чудо! - море вдруг становится похожим на гладкое зеркало, и кто-то говорит:
"Едва мы бросили зеркало,
Успокоилось море,
И увидели мы
В безмятежной его глубине
Сердце бурного бога".
Нет, это не был бог - хранитель спокойного моря, травы "Позабудь" и милых прибрежных сосенок. Мы в нашем зеркале узрели истинное сердце бога Сумиёси. У него было сердце нашего кормчего.
. .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... .... ....
Шестнадцатый день.Ныне вечером, по пути в столицу, проезжали Ямадзаки. Кстати, цветные ларчики в здешней лавке расписаны все так же, сладкие лепешки по-прежнему - витою трубочкой. А хозяева лавки? Впрочем, сказано ведь: "Как узнаешь сердце торговца? "
Мы все ближе к столице. В Симасака некто устраивает нам угощенье. Зачем? Вовсе не обязательно. Должна заметить, однако, что с той поры, как мы уехали, люди здесь стали много радушнее. Посылаем ответные подарки.
Мы хотели быть в столице только к ночи, ехали медленно. Луна взошла. Переправляемся через Лавровую реку при лунном свете. Мы говорим друг другу: "Это ведь не река Асука, чьи воды мелки и нрав переменчив!" Кто-то уже читает стихи:
"О река, соименница лавра,
Что растет на луне вечносущей
В глубине твоих вод
Лунный свет отражается
Неизменно и верно".
Другой сказал:
"О река, соименница лавра,
Словно облако в глуби небесной,
Так была она далека.
И вот плывем мы по ней,
Увлажняя свои рукава!"
И еще кто-то сказал:
"Пусть не в сердце моем
Ты стремишь свои верные воды,
О река, соименница лавра,
Поспорят с твоей глубиною
Мои сердечные чувства".
