Ладно бы один-два ссыльных народ перебаламутили, а то набралось одних ссыльных видимо-невидимо.

Рапорт иркутского губернатора о случившемся до Петербурга только в начете 1772 года дошел, когда уж вся Европа о галиоте узнала. И еще о том, какова жизнь в Сибири, как люди голодом примирают, как детишки о грамоте во всем краю слыхом не слыхивали. Ладно ли для просвещеннейшей монархини?

Гамильтон, английский министр в Ливорно, сказывал, как по дипломатическим путям наши хлопотать стали, чтобы ни одна страна галиота не принимала. О Беневе слух пустили, будто французский агент, будто по приказу французов все делал. А куда денешься, что не больно-то народ благоденствует у великой Екатерины Алексеевны. Народных бунтов не миновать. А чтоб людишек в железной рукавице держать, верные люди нужны. Верные! А где они у нее, кроме Орловых-то были?

Вон казак какой лихой объявился — Пугачев Емельян. В Семилетней войне отличался. В составе корпуса Захара Чернышева по Польше разъезжал. Ординарцем казачьего полковника Ильи Денисова стал. Бендеры брал под командованием Петра Панина. Отличить бы такого, уважить, ан нет, из родных мест бежать заставили. Вот и озверел, и народ за собой звать стал. Опять покойным императором Петром Федоровичем назвался.

Первый раз не удалось — выдали голубчика. Приказ пришел на вечную каторгу отправить. Почти пришел — в пути был, а Емелька возьми и сбеги. По второму разу народ принял. Больно лихие налоги на местных наложили. Кто бежать в чужие края вздумал, а кто взбунтовался.

Поглядеть повнимательней на «княжну российскую» стоит. Разобраться. Одно дело престол с голыми руками брать, другое, коли с армией. Или с флотом…

— Кристинек, где запропастился? Доклада твоего жду!

— Ваше сиятельство, оказалось трудным связать английскую незнакомку с русской княжной. Но сама княжна в начале июня 1773 года приехала во Франкфурт-на-Майне с большой свитой. В свите были барон Эмбс, барон Шенк и маркиз де Марин, ставший главным интендантом княжны.

— Во Франкфурт? А зачем, не узнал?

— Скорее всего, чтобы встретиться с Филиппом Фердинандом, владетельным князем Лимбургским, у которого на службе состоял ее жених Рошфор де Валькур.

— Ее разоблачили?

— Напротив, ваше сиятельство. Князь Лимбургский пожелал сам стать женихом княжны. Поскольку граф Рошфор на отставку не согласился, Филипп Фердинанд заключил его в тюрьму, а сам с княжной и всей ее свитой выехал в княжество Лимбург.

— Похоже на скорую свадьбу?

— Кто знает, ваше сиятельство. Но очевидцы утверждают: Филипп Фердинанд совершенно потерял голову от княжны. Вот только англичане не согласны с таким толкованием событий.

— Почем знаешь?

— Пришлось говорить с секретарем министра Гамильтона.

— Любопытно, что они там усмотрели.

— А то, ваше сиятельство, что Филипп Фердинанд недавно сменил на княжеском престоле своего старшего брата. Титул у него пышнейший — князь Священной Римской империи, владетельный граф Лимбургский, Стирумский и Оберштайна. Он содержит собственную армию, поверенных в Веке и Париже. У него тяжба, которую он может выиграть, — с королем прусским и есть претензии и к Российской короне.

— Это еще что?

— Судите сами, Алексей Григорьевич: как прямой потомок графов Шаденбургских, Филипп Фердинанд предъявляет права на Голштинию и пользуется титулом герцога Шлезвиг-Голштейн-Лимбургского. Шутки шутками, а если эти права признать, у императрицы будут аннулированы многие акты в отношении Голштинии вплоть до последнего обмена голштинских земель на Ольденбург.

— Ну, уж это англичане перемудрили! Да и кто бы стал такое крохотное княжество всерьез принимать?

— Гамильтон, секретарь сказывал, прямо твердил, что Филиппа Фердинанда Австрия поддерживает, а при случае и Версаль от него не отступится. И орден у князя свой есть — хождение по всей Европе имеет — почетный орден Голштино-Лимбургского льва.

— Не потому ли князек и на чужую невесту позарился, что вообразил, будто она с державой нашей связана.

— Забыл доложить, ваше сиятельство. Когда во Франкфурте у княжны какая-то пря с местной полицией началась, она на российского консула ссылаться стала, что он ее поддержит.

— А, вот и наш Джузеппе появился. У тебя что за новости, как медный грош сияешь?

— Граф, мне удалось найти человека из Нейсесса.

— И что?

— Туда уехали русская княжна и князь Филипп Фердинанд Лимбургский.

— Счастливый жених вместо того, чтобы проверять невесту, решил похвастаться перед ней своими владениями.

— На первый взгляд это так и выглядело, но затем оказалось, что он решил воспользоваться ее деньгами.

— Деньгами «русской княжны»? Их так много?

— В том-то и дело. Сначала Филипп Фердинанд представил своей невесте конференц-министра курфюрста Трирского барона фон Горнштайна. Мечта князя — выкупить у Трирского курфюрста права на княжество Оберштайн, которым они владеют совместно. Так вот, русская княжна предложила Филиппу Фердинанду необходимую сумму, а барон фон Горнштайн взялся осуществить сделку. Придворные уверяют, что именно после этого Филипп Фердинанд попросил руки княжны.

— Чтобы не платить по долгам. А что же княжна?

— Согласилась стать имперской княгиней.

— Поспешила воспользоваться возможностью.

— Ваше сиятельство, вы не поверите: княжна дала согласие, но с тем, чтобы отложить свадьбу на достаточно неопределенное время. Она решила дождаться окончания войны между Россией и Портой, чтобы получить необходимые документы о своем рождении.

— Она, что же, считает, что Россия предоставит ей такие документы? Что такие удостоверяющие бумаги вообще существуют?

— Я не считал себя вправе размышлять на эти темы, ваше сиятельство, но поспешил с докладом. Кроме того, возник вопрос о вероисповедании жениха и невесты. Филипп Фердинанд — католик, тогда как княжна — православная.

— Православная? Вы совершенно уверены в этом, Джузеппе?

— О, насчет этого не может быть никаких сомнений. Русская княжна и раньше откровенно говорила о принадлежности к ортодоксальной церкви.

— Она владеет русским языком?

— Насчет этого я ничего не могу сказать. Поляки, с которыми она сталкивалась в Европе, уверены, что их языком она владеет, хотя никогда и не пользуется.

— Конец войны между Россией и Портой… Любопытно. Но, может быть, все это пустая болтовня, которая должна княжне помочь выйти из неловкого положения?

— Боюсь, что такой вывод не соответствует действительности. Как залог предстоящего брака, княжна предоставила официальное право управления своим имуществом и вексель на очень крупную сумму. Известно, что теперь Филипп Фердинанд уже не испытывает никаких материальных затруднений, с которыми был знаком с самого раннего детства и он сам, и его предшественник на престоле княжества.

— И все же мне очень важно выяснить тайну ее рождения, Она никогда не называла своих родителей или хотя бы родственников?

— Нет, и уверяет, что сама их никогда не знала.

— Ни матери, ни отца? Но какая-нибудь верная прислуга, горничная, нянька, наконец?

— Весь штат набран княжной совсем недавно, едва ли не в Париже, и она платит такое высокое жалование каждому, что никто не станет проявлять неуместное любопытство с риском потери места. Впрочем, многозначительность такого умолчания стоит многих бумаг.

— И да, и нет. Вы должны узнать, где она была до Парижа. Должны. И не жалейте на эти поиски денег. К тому же у меня нет совершенно времени. Ищите, Джузеппе, черт побери, ищите же!

— Правда, есть еще одна подробность. Трирский конференц-министр продолжал настаивать на гарантиях и рекомендациях для заключения брака Филиппа Фердинанда. И княжна, как говорят, очень неохотно сослалась на своего опекуна, некоего богатейшего русского вельможу, проживающего последнее время в Спа.