Менеджер среднего уровня сумел удержаться на ногах, но на полпути к двум составленным вместе полутрейлерам все же поскользнулся и покатился кубарем. Планшетка выпала из рук и лихо покатилась по дорожке, как маленькие санки для гномов.

Генри громко зааплодировал, но сообразив, что его вряд ли слышно за оглушительным грохотом, приложил ладони рупором ко рту и прокричал:

– Подстава! Фаворит сбился с круга! Фотофиниш! Требуем фотофиниш!

Менеджер поднялся, не глядя на него, подхватил планшетку и в том же темпе потрусил к трейлерам.

Ярдах в двадцати от Генри стояла компания из восьми-девяти человек. Один из них, тучный малый в оранжевом пуховике, делавшем его похожим на тестяного человечка «Пилзбери»[55], направился к нему.

– По-моему, вам не стоило этого делать, приятель. – Он помолчал и понизил голос. – Они пристрелили моего зятя.

Да. Генри прочел его мысли. Зять толстяка, тоже не худышка, визгливо рассуждавший об адвокате, о своих правах, работе в бостонской инвестиционной компании. Солдаты кивали, объясняя ему, что это временно, ситуация нормализуется, к вечеру все выяснится, и одновременно споро подталкивали двух ожиревших охотников к амбару, где уже томилась захваченная добыча, и вдруг зять неожиданно вырвался и метнулся к автопарку. Бум-бум, и свет померк.

Дородный мужчина с бледным искаженным лицом пересказывал все это Генри, но тот перебил его:

– Как считаете, что они намереваются сделать с остальными?

Шокированный собеседник вытаращился на Генри и отпрянул, словно боясь заразиться. Подумать только, ну не забавно ли? Да ведь все они, все подцепили какую-то инфекцию, по крайней мере чистильщики, нанятые правительством, в этом уверены, и конец их ждет все тот же.

– Вы ведь это не всерьез? – спросил толстяк. И добавил, почти просительно: – Слава Богу, мы в Америке.

– Неужели? И с вами, разумеется, поступают по закону?

– Они просто… Уверен, они просто… – Генри с видимым интересом ждал продолжения, но его не последовало. То есть не в этом ключе. – Мы ведь слышали выстрел, правда? – спросил толстяк. – И какие-то крики.

Из составленных вместе трейлеров появились двое санитаров с носилками. За ними с видимой неохотой следовал менеджер среднего уровня, крепко зажав под мышкой неизменную планшетку.

– Похоже, вы все правильно поняли. – Генри вместе с толстяком наблюдал, как люди с носилками поднимаются по ступенькам «виннебаго». Едва мистер Менеджер Среднего Уровня приблизился к изгороди, Генри громко окликнул: – Ну как делишки, надувала? Здорово повеселился?

Толстяк съежился. Малый с планшеткой наградил Генри взглядом, от которого скисло бы даже парное молоко, и поплелся к «виннебаго».

– Это… Это что-то вроде чрезвычайной ситуации, – сказал толстяк. – К завтрашнему утру все уладится, даю голову на отсечение.

– А вот у вашего зятя головы уже нет, – напомнил Генри.

У толстяка слегка задрожали губы. Ничего не ответив, он вернулся к прежней компании, мнение которой, очевидно, больше соответствовало его собственному. Генри вновь уставился на «виннебаго», дожидаясь появления Андерхилла. Ему почему-то казалось, что Андерхилл – его единственная надежда… но как бы ни велики были сомнения Андерхилла относительно этой операции, надежда все же оставалась крайне слабой. У Генри же на руках была единственная карта. Карта звалась Джоунси. Они не знали о Джоунси.

Вопрос был в том, следует ли говорить про Джоунси Андерхиллу. Генри смертельно боялся, что из этого не выйдет ничего хорошего.

Минут через пять после того, как мистер Менеджер Среднего Уровня проследовал за санитарами в «баго», все трое снова показались на ступеньках, таща на носилках четвертого. В сверкающих огнях бледное до синевы лицо раненого казалось фиолетовым. Генри с облегчением увидел, что это не Андерхилл. Все-таки Андерхилл не такой, как все эти маньяки.

Прошло десять минут. Андерхилл не появлялся. Генри терпеливо ждал, утопая в снежных сугробах. По периметру изгороди были расставлены солдаты, сторожившие заключенных. Да-да, именно так, они заключенные и не надо подслащивать пилюлю. Один из них, вероятно, от нечего делать, подошел поближе. Те, кто перехватывал беглецов на перекрестке дорог Дип-кат и Суонни-пондс, ослепили его светом фонарей, и сейчас Генри не узнавал этого человека в лицо. Но как же был обрадован и вместе с тем потрясен, поняв, что разум тоже может обладать чертами, такими же характерными, как красивый рот, сломанный нос или косой глаз. Этот оказался одним из тех парней, которые сторожили на перекрестке. Тем самым, что врезал ему прикладом в зад, посчитав, что Генри недостаточно быстро шевелит ногами. С мозгами у Генри творилось что-то неладное: он никак не мог прочесть имя парня, хотя знал, что его брата зовут Френки и что еще в школе Френки арестовали и осудили за изнасилование. Правда, удалось выудить еще какие-то сведения, несвязные и отрывочные, как содержимое мусорной корзины. Генри понимал, что доискивается до потока сознания, до обломков и щепок, несущихся по реке. И самым унизительным было то, что все выловленное казалось таким тупо-прозаичным!

– Эй ты! – вполне дружелюбно окликнул солдат. – Да это наш хитрожопый друг! Хочешь сосиску, хитрожопый?

– Уже съел, – улыбнулся в ответ Генри. И тут Бивер, как всегда неожиданно, дернул его за язык: – Пошел на хер, Фредди.

Солдат перестал смеяться.

– Посмотрим, где будет твоя хитрая жопа через двенадцать часов, – прошипел он. Изображение, проплывшее по реке его сознания, было вполне отчетливым: грузовик, полный трупов с белыми, перепутавшимися конечностями. – Ты уже оброс Рипли, хитрожопый?

Байрум, подумал Генри. Байрум, вот как он называется. Джоунси знает.

Генри ничего не ответил, и солдат отошел с довольным видом человека, победившего в споре. Изнемогавший от любопытства, Генри сосредоточился и увидел ружье. И не просто ружье, а именно «гаранд» Джоунси. Увидел и подумал: У меня есть ружье. И я пристрелю тебя, как только повернешься спиной, мудак.

Солдат внезапно подскочил и, снова развернувшись, шагнул к изгороди. Веселая наглость сменилась мрачным сомнением.

– Что ты сказал, хитрожопый? Ты сказал что-то?

– Только хотел спросить, обломилась ли тебе та девчонка, которую вскрыл Френки? Он поделился с тобой?

Солдат с идиотским видом выпучил глаза. На мгновение все вокруг словно застыло. Потом ступор сменился неистовой яростью. Он вскинул автомат. Бездонная черная дыра на конце дула показалась Генри улыбкой. Расстегнув куртку, он подставил грудь.

– Ну же! – расхохотался он. – Давай Рэмбо, работай свой номер.

Брат Френки продержал его под прицелом еще минуты две, и тут Генри ощутил, как его отпустило. Злоба утихла. Он балансировал на грани: солдат уже пытался придумать какую-нибудь правдоподобную историю, что-то вроде попытки к бегству, но слишком промедлил, и рассудок возобладал над красным чудовищем. Все повторяется… Ричи Гренадо живет в каждом из них. Все они – драконьи зубы этого мира.

– Завтра, – бросил солдат. – До завтра осталось не так уж много, хитрожопый.

На этот раз Генри промолчал: не стоит дразнить красное чудовище, хотя, видит Бог, это совсем не сложно. Он кое-что узнал… вернее, нашел подтверждение своим подозрениям. Солдат услышал его мысли, но недостаточно отчетливо, в противном случае повернулся бы намного быстрее. Кроме того, он не спросил Генри, откуда тот знает о его брате Френки. Потому что на каком-то уровне солдат знал то, что и Генри: все они заражены телепатией, вся эта братия, они подхватили ее, как надоедливый вялотекущий вирус.

– Только у меня форма потяжелее, – пробормотал он, застегивая куртку. Как у Пита, Бивера и Джоунси. Но Пит и Бив мертвы, а Джоунси… Джоунси… – Джоунси пришлось хуже всех, – сказал Генри вслух.

И где сейчас Джоунси?

Юг… Джоунси отправился назад, к югу. Карантин, над которым так тряслись эти типы, прорван, но это их, по-видимому, не слишком беспокоило. Они наверняка предвидели, что так и будет. И посчитали, что один-два беглеца ничего не изменят.