А пока разворачивалось действие, изменник Оуэн Андерхилл уходил все дальше и дальше, а Курц и Фредди Джонсон находились на командном посту (теперь, по мнению Джонсона, снова ставшем обыкновенным «виннебаго»: ощущение собственного всемогущества и значимости куда-то ушло), кидая игральные карты в кепку.

Лишившийся телепатических свойств, но по-прежнему тонко чувствующий настроения подчиненных – то, что теперь количество подчиненных свелось к одному, значения не имело, – Курц взглянул на Фредди:

– Поспешай не торопясь, дружище, эта мудрость еще никого не подводила.

– Да, босс, – ответил Фредди без особого энтузиазма.

Курц подбросил двойку пик. Она вспорхнула в воздухе и опустилась в кепку. Курц, замурлыкав от удовольствия, приготовился выщелкнуть вторую. В дверь постучали. Фредди повернулся было к выходу, но наткнулся на грозный взгляд Курца. Фредди снова направил все внимание на карту. Эта вроде летела ровно, но опустилась на козырек кепки. Курц что-то пробормотал себе под нос и кивнул на дверь. Фредди, с мысленной благодарственной молитвой, пошел открывать.

На верхней ступеньке стояла Джослин Макэвой, одна из двух женщин в «Империэл Вэлли». Мягкий деревенский выговор выдавал в ней уроженку Теннесси, зато лицо под шапкой коротко стриженных светлых волос было словно высечено из камня. Она картинно держала за ремень неуставной израильский автомат. Фредди завистливо вздохнул, гадая, где она достала такую штуку, но решил, что это не важно. За последние час-полтора многое потеряло всякое значение.

– Джос! – воскликнул Фредди. – Что ты здесь делаешь, нехорошая девочка?

– Доставила двух Рипли-положительных, как приказано.

Из леса снова донеслась стрельба, и Фредди заметил, как женщина скосила глаза в том направлении. Ей хотелось поскорее покончить с поручением и вернуться туда, в лес, настрелять полный ягдташ, прежде чем игра закончится. Фредди прекрасно понимал ее чувства.

– Давай их сюда, девушка, – велел Курц. Он все еще возвышался над брошенной на пол кепкой (на полу кое-где виднелись еще пятна крови Мелроуза, третьего помощника повара), держа в руках колоду карт, но глаза уже хищно сверкали. – Посмотрим, кого ты отыскала.

Джослин взмахнула автоматом. Мужской голос у подножия ступенек проворчал:

– Шевелитесь, мать вашу. И не заставляйте меня повторять дважды.

Первый пленник оказался высоким и очень черным. На щеке и шее краснели порезы, забитые Рипли. Целые заросли прятались в надбровьях. Фредди лицо было знакомо, но вот имя… Старик, разумеется, знал то и другое. Фредди полагал, что он помнил имена всех, кем командовал. Живых и мертвых.

– Кембри! – воскликнул Курц, еще ярче блеснув глазами, и, бросив карты в кепку, приблизился к Кембри, протянул было руку, но передумал и вместо этого отдал честь. Джин Кембри не ответил. Он выглядел потерянным и мрачным. – Добро пожаловать в Американскую Лигу Правосудия.

– Застали его бегущим в лес вместе с задержанными, которых ему приказали охранять, – доложила Джослин Макэвой. Лицо оставалось бесстрастным, но голос звенел презрением.

– И что же? – спросил Кембри. – Вы все равно собирались меня убить. Всех нас. И не трудитесь лгать. Я читаю ваши мысли.

Но Курц, ни в малейшей степени не смутившись, потер руки и дружелюбно уставился на Кембри.

– Выполнишь работу на совесть, может, я и передумаю, дружище. Сердца предназначены для того, чтобы их разбивать, а разум – чтобы изменять поспешные решения, хвала Господу. Кого еще ты привела, Джос?

Фредди рассматривал спотыкающуюся фигуру с изумлением. И с удовольствием. По его скромному мнению Рипли не мог найти лучшего объекта. С самого начала никто терпеть не мог сукина сына.

– Сэр… босс, не понимаю, почему я здесь… я преследовал заключенных, согласно приказу, когда эта… эта… простите за грубость, эта упертая сука потащила меня сюда…

– Он бежал вместе с ними, – скучающе пояснила Макэвой, – и к тому же заражен по самое некуда.

– Ложь! – возмутился человек в дверях. – Абсолютная ложь! Я совершенно чист. На сто процентов…

Макэвой небрежно сбросила кепку с головы пленника. Редеющие светлые волосы стали куда гуще и были словно окрашены красным.

– Я могу все объяснить, сэр, – замирающим голосом прошептал Арчи Перлмуттер. – Видите ли… я…

Похоже, способность говорить окончательно его покинула. При виде Арчи Курц просиял, но поспешно нацепил маску, и это придало отеческой улыбке несколько зловещее выражение маньяка, подманивающего малыша пирожком.

– Перли, все будет в порядке, – сказал он и обратился к Макэвой: – Принесите солдату его планшетку, Макэвой. Уверен, что он сразу почувствует себя лучше, когда получит свою планшетку. Потом можете продолжать охоту, к которой вам, похоже, не терпится приступить.

– Да, босс.

– Но сначала… посмотрите это… небольшой фокус, которому я научился в Канзасе.

Курц взял колоду, ловко растянул длинную линию карт, снова собрал, подбросил в воздух, и обезумевший ветер, ворвавшись в дверь, разнес карты в разные стороны. Только одна упала в кепку мастью вверх. Туз пик.

Мистер Грей взял меню, проглядел названия блюд: колбасный хлеб, тушеные овощи, жареный цыпленок, торт с шоколадной глазурью – и недоуменно поднял глаза. Джоунси понял, что мистеру Грею не только неизвестно, каковы блюда на вкус, – он вообще не знает, что такое вкус. Да и откуда? Если смотреть в корень, он не что иное, как гриб с высоким «ай кью».

Появилась официантка, гордо неся огромную копну пепельно-светлых волос. Бейдж на довольно внушительной груди гласил: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В «ДАЙЗЕРТ». Я ВАША ОФИЦИАНТКА ДАРЛИН.

– Привет, милок, что подать?

– Яичницу с беконом. Поджаристую.

– Тост?

– Как насчет лопадий?

Официантка подняла брови и уставилась на клиента поверх блокнота. Совсем рядом, за стойкой, сидел патрульный, уминая аппетитный сандвич и болтая с поваром.

– Простите… я хотел сказать «поладий».

Брови взметнулись еще выше. Естественный вопрос пропечатался на переднем крае мозга красными неоновыми буквами, как вывеска в окне салуна: у малого каша во рту или он издевается?

Улыбающийся Джоунси, по-прежнему стоявший в окне офиса, наконец смилостивился.

– Оладьи, – с облегчением выговорил мистер Грей.

– Угу. Я вроде так и поняла. Кофе?

– Пожалуйста.

Она захлопнула блокнот и отвернулась. Мистер Грей немедленно метнулся к двери офиса, кипя бешенством. Как ты мог? – прошипел он. Как ты сумел сотворить такое прямо отсюда?!

Последовал злобный удар в дверь. Джоунси понял, что мистер Грей не просто сердит. Напуган, до смерти напуган. Потому что, если Джоунси способен на подобное вмешательство, миссия мистера Грея под угрозой.

Не знаю, честно признался Джоунси. Но не принимай близко к сердцу. Наслаждайся едой. Я просто немного пошутил. Разыграл тебя. Не обижайся.

Зачем? – взорвался он. Все еще в ярости. Все еще черпает из колодца эмоций Джоунси и против воли упивается этим. Зачем ты это выкинул?

Считай это местью за то, что пытался поджарить меня во сне, усмехнулся Джоунси.

Поскольку посетителей в этот час было раз-два и обчелся, Дарлин почти мгновенно вернулась с заказом. Джоунси уже хотел было проверить, не сможет ли завладеть ртом мистера Грея, чтобы выдать что-нибудь возмутительное (например, «Дарлин, не позволишь дернуть тебя за волосы?»), но счел за лучшее не экспериментировать.

Дарлин поставила на стол тарелку, окинула полным сомнения взглядом и отошла. Мистер Грей, глядя глазами Джоунси на ярко-желтые глазки яиц и темные рогульки бекона (не поджаристые, а почти сожженные в лучших традициях «Дайзерта»), испытывал такое же сомнение.

Давайте! – подбодрил Джоунси, глядя в окно с радостным любопытством. А вдруг яичница с беконом прикончит мистера Грея? Возможно, нет, но гнусный долбоеб, нагло захвативший его, по крайней мере заработает несварение желудка, а вдруг и кое-что похуже.