– Братья и сестры, если сейчас вы находитесь к северу от Огасты, послушайте своего приятеля, Одинокого Дейва с WWWE: перестраивайтесь в соседний ряд и направляйтесь на юг. И немедленно. А вот вам и музыка в дорогу.

Одинокий Дейв с WWWE, разумеется, поставил «Доорз». Джим Моррисон принялся калечить «Зе Энд». Оуэн переключился на средние частоты и нашел выпуск новостей. Голос диктора звучал не слишком сокрушенно, что уже было шагом вперед. Он сказал, что для паники нет причин – что было еще одним шагом вперед. Он пустил в эфир отрывки речи президента и губернатора штата Мэн. Оба говорили примерно одно и то же: спокойно, граждане, не волнуйтесь, все под контролем. Словом, обычная утешительная болтовня, робитуссин для политиков. Президент собирался выступить с обращением к американскому народу в одиннадцать утра по восточному поясному времени.

– Та речь, о которой говорил Курц, – вспомнил Оуэн. – Только ее передвинули на день.

– О какой речи…

– Ш-ш-ш-ш. – Оуэн показал на радио.

После столь утешительного вступления диктор продолжал будоражить слушателей, повторяя бесконечные сплетни, которые они уже слышали от обкуренного диджея, только в более изысканных выражениях: чума, лучи смерти, пришельцы из космоса. Далее последовал прогноз погоды: снежные заряды, в сопровождении дождя, и сильный ветер, по мере того как теплый фронт (не говоря уже о убийцах-марсианах) будет продвигаться на север. Последовали короткие гудки, и в кабине снова зазвучал только что слышанный выпуск.

– Ати! – воскликнул Даддитс. – Ои еали имо ас. – Он ткнул пальцем в грязное окно. Палец дрожал, как и сам Даддитс. Зубы выбивали крупную дробь.

Оуэн мельком глянул на «понтиак», и в самом деле застрявший на осевой, на самой середине шоссе, и хотя машина не перевернулась, растерянные пассажиры сгрудились вокруг, не зная, что делать. Пожав плечами, Оуэн обернулся к Даддитсу. Съежившийся, какой-то посеревший, из ноздри торчит окровавленная вата.

– Генри, что с ним?

– Не знаю.

– Высунь язык.

– Не лучше ли тебе следить за доро…

– Я в порядке, так что не морочь голову. Высунь язык.

Генри повиновался. Оуэн взглянул на него и поморщился.

– Выглядит ужасно, но, возможно, все не так уж плохо. Это дерьмо побелело.

– То же самое с раной на ноге. И с твоим лицом и бровями. Повезло, что эта штука не проросла в легких, мозге или желудке. Кстати, у Перлмуттера она в желудке. Бедняга стал инкубатором для гнусной твари.

– Далеко они, Генри?

– Я сказал бы, двадцать миль. Может, и меньше. Если бы ты прибавил хоть немного…

Оуэн так и сделал, зная, что Курц тоже прикажет гнать грузовик, как только поймет, что стал частью общего исхода, и теперь вероятность того, что гражданская или военная полиция станут его искать, весьма невелика.

– Ты все еще держишь связь с Перли, – удивился Оуэн, – хотя байрум и погибает, но ты все равно…

Он ткнул пальцем на заднее сиденье, где полулежал Даддитс. Он уже на так сильно дрожал.

– Конечно, – кивнул Генри. – Перенял эту штуку от Даддитса, задолго до того, как это случилось. И не только я. Бивер, Джоунси и Пит тоже. Мы почти не замечали этого. Считали обыденностью. – Еще бы. Совсем как те мысли, насчет бритвы и ванной, перил моста и охотничьих ружей. Всего лишь обыденность. – Просто теперь это усилилось. Может, со временем опять ослабнет, но пока… – Он пожал плечами. – Пока я слышу голоса.

– Перли.

– И его тоже, – кивнул Генри. – Других, с байрумом в активной стадии. В основном тех, кто позади нас.

– А Джоунси? Твой друг Джоунси? Или Грей?

Генри покачал головой.

– Но Перли что-то слышит.

– Перли? Как это может быть?

– Его телепатический диапазон куда шире, чем у меня, из-за байрума.

– Что это?

– Та тварь, что сидит у него в заднице, – пояснил Генри. – Срань-хорек.

Оуэна мгновенно затошнило.

– Тот, кого он слышит, не человек. Не думаю, что это мистер Грей, но кто знает? Понимаю только, что Перли наведен на него.

Оба замолчали. Машин было довольно много, и многие, чересчур разогнавшиеся водители, заканчивали путь в кювете (они проехали лежащий под насыпью брошенный «эксплорер» с разбросанными вокруг вещами), но Оуэн считал, что пока им везет. Многие, запуганные ураганом, не посмели тронуться с места. Теперь, когда буря стихла, они, вероятно, решатся бежать на юг, но Оуэн успел обогнать первую волну. Ураган оказался к нему благосклонен. Стал почти другом.

– Я хочу кое-что сказать, – начал Оуэн.

– Можешь не говорить. Ты сидишь рядом, и я по-прежнему читаю твои мысли.

Оуэн думал, что остановил бы машину и вышел, знай он наверняка, что Курц, получив желанную добычу, прекратит погоню. Но Оуэн не слишком этому верил. Главной целью Курца действительно был Оуэн Андерхилл, но он понимал, что Оуэн не совершил бы столь чудовищной измены, если бы его на это не толкнули. Нет, он всадит пулю в голову Андерхилла и помчится дальше. Но с Оуэном у Генри есть шанс выиграть. Без него Генри мертвец. И Даддитс тоже.

– Мы останемся вместе. Друзья до конца, как говорит пословица, – проговорил Генри.

– У ас ешо ого ел, – донеслось с заднего сиденья.

– Верно, Дадс. – Генри обернулся и сжал холодную руку Даддитса. – У нас еще много дел.

Десять минут спустя окончательно оживший Даддитс показал им на первую после Огасты зону отдыха. Они уже почти добрались до Льюистона.

– Есь! Есь! – закричал он и снова закашлялся.

– Спокойно, Даддитс, – велел Генри.

– Возможно, остановились выпить кофе с пирожным, – решил Оуэн. – Или съесть сандвич с беконом.

Но Даддитс знаками велел объехать ресторан. Они остановились на парковке для служащих. Даддитс слез, постоял немного, что-то бормоча и едва не шатаясь под порывами ветра, трогательно худой и обессиленный.

– Генри, – торопил Оуэн, – не знаю, что ему взбрело, но Курц идет по пятам, и…

Но тут Даддитс кивнул, забрался в машину и показал на знак выезда. Он выглядел совершенно измученным и, как ни странно, довольным.

– Что, во имя Господа, все это значит? – не выдержал Оуэн.

– Думаю, он поменял машину, – догадался Генри. – Ведь так, Даддитс? Он поменял машину?

Даддитс усердно закивал:

– Укал! Укал асину.

– Украл? Теперь он прибавит скорости, – вздохнул Генри. – Давай, Оуэн, плевать на Курца, нужно поймать мистера Грея.

Оуэн взглянул на Генри, опустил глаза, снова взглянул.

– Что с тобой? Ты белый как полотно.

– Я последний идиот! Следовало бы знать с самого начала, что задумал ублюдок! Единственным оправданием служит то, что я устал и был напуган, но какая разница, если… Оуэн, ты обязан его догнать. Он стремится в Западный Массачусетс, но его следует перехватить раньше.

Теперь они разбрызгивали слякоть, но, хотя грязи было куда больше, Оуэн без опаски жал на акселератор. Правда, пока его смелость не простиралась дальше шестидесяти пяти в час.

– Попытаюсь, – неохотно согласился он. – Но если он не вляпается в какую-нибудь переделку или не задержится…

Оуэн сокрушенно качнул головой:

– Вряд ли, дружище. Вряд ли.

Этот сон часто снился ему в детстве (когда он еще носил фамилию Кунц), но только раз или два привиделся в потных кошмарах взросления. В этом сне он бежит по полю в полнолуние и боится оглянуться, потому что оно гонится за ним. ЭТО. Он мчится из последних сил, но, конечно, ничего не выходит, в снах лучше и не пытаться, все равно не выйдет. И ЭТО настигает его, оно все ближе, так близко, что он слышит его сухое дыхание и ощущает его особый сухой запах.

Он оказывается на берегу большого тихого озера (в сухом и жалком канзасском городке его детства не было и не могло быть никаких озер), и хотя озеро невыразимо прекрасно, и луна отражается в его глубинах, как зажженная лампа, его терзает страх, потому что оно преградило ему дорогу, а он не умеет плавать.