Ну же, мистер Грей, ешьте. Приятного аппетита, так его и разэтак.

Мистер Грей сверился с файлами Джоунси на предмет обращения со столовыми приборами, нацепил на вилку крохотный кусочек белка и поднес ко рту Джоунси.

То, что за этим последовало, оказалось и поразительным, и невероятным. Мистер Грей давился от жадности и едва успевал обмакивать оладьи в искусственный кленовый сироп. Ему понравилось все, особенно бекон.

Плоть! – слышал Джоунси его ликование, почти как голос создания в ужастиках тридцатых. Плоть! Плоть! Это вкус плоти!

Смешно… а может, и не очень. Скорее ужасно. Вопль только что родившегося вампира.

Мистер Грей огляделся, уверился, что за ним не следят (патрульный вгрызался в кусок вишневого пирога), поднял тарелку и слизал жир быстрыми взмахами языка Джоунси. И сунул в рот липкие от сиропа пальцы.

Вернувшаяся Дарлин налила ему кофе, заметила пустые тарелки.

– Неплохое начало, – усмехнулась она. – Медаль за скорость. Что-нибудь еще?

– Бекон, – выдохнул мистер Грей, вновь справился с файлами Джоунси, чтобы не попасть впросак, и добавил: – Двойную порцию.

Чтоб тебе подавиться, без особой надежды подумал Джоунси.

– Нужно же подбросить дровишек в печку, – посочувствовала Дарлин (замечание, которого мистер Грей не понял и не потрудился проверить в файлах Джоунси). Он высыпал в кофе два пакетика сахара, снова огляделся, опасаясь, что за ним наблюдают, наспех проглотил содержимое третьего пакетика и зажмурился от блаженства, как сытый кот.

Ты можешь получить сколько угодно и в любое время, сообщил Джоунси из-под двери. Пожалуй, теперь он знал, что испытывал сатана, когда привел Иисуса на вершину горы и искушал, обещая отдать во владение все города на свете. Ничего тут не было – ни плохого, ни хорошего. И ничего личного: дьявол всего-навсего честно выполнял работу. Пытался продать товар.

Если не считать… да нет, это действительно здорово, потому что он все-таки сумел достать мистера Грея. Пробраться в его сознание. Конечно, особых ран не нанес, но довольно чувствительно уколол. Заставил источать крохотные кровяные капельки желания. Исходить слюной.

Сдавайся, уговаривал Джоунси. Брось все это. Ассимилируйся. Можешь провести много лет, пользуясь моими чувствами. Они еще достаточно свежи: мне и сорока нет.

Мистер Грей, не отвечая и видя, что никто не обращает на него внимания, вылил в кофе искусственный кленовый сироп, выхлебал и посмотрел в сторону кухни в ожидании второй порции бекона. Джоунси вздохнул. Безнадежно. Все равно что оказаться в обществе правоверного мусульманина, неожиданно попавшего в Лас-Вегас.

В дальнем конце ресторана изгибалась арка с надписью: НОЧЛЕГ ДЛЯ ВОДИТЕЛЕЙ. ДУШ.

В коротком коридоре висел ряд телефонов-автоматов, около которых стояли водители, вероятно, объясняя женам и боссам, почему не могут прибыть вовремя, их застал ураган в Мэне, они в «Дайзерте» (более известном завсегдатаям, как «Пердайзерт», подумал Джоунси), к югу от Дерри, и останутся здесь до следующего полудня, если не дольше.

Джоунси отвернулся от окна и уставился на стол, заваленный старым, почти родным хламом. Вот и его телефон, синий «тримлайн». А что, если позвонить Генри? Жив ли он? Джоунси отчего-то думал, что да, в противном случае он бы ощутил миг его умирания… в комнате скопилось бы куда больше теней…

«Элвис покинул жилище, – как говорил Бивер, замечая на странице некрологов знакомое имя. – Что за гребаная штука жизнь!» Вряд ли Генри успел покинуть свое жилище. Вполне возможно, что он еще выступит на «бис».

Мистер Грей не подавился второй порцией бекона, благополучно проглотив все до крошки, но когда низ живота сжало красноречивой коликой, испустил злобный рев:

Ты отравил меня!

Расслабьтесь, сказал Джоунси. Вам нужно просто освободить место, друг мой, только и всего.

Место? Что ты…

Он осекся, скорчившись от очередной колики.

Думаю, вам лучше поспешить в комнату для маленьких мальчиков, пояснил Джоунси. Господи, после всех этих похищений в шестидесятых вам вроде бы следовало лучше разбираться в анатомии человека! Неужели так ничему и не научились?

Дарлин оставила чек, и мистер Грей поднес его к глазам.

Оставьте пятнадцать процентов от основной суммы, велел Джоунси. На чай.

Сколько это, пятнадцать процентов?

Джоунси вздохнул. Так это и есть повелители вселенной? Те самые, Великие и Ужасные? Которых так прославляли все космические эпопеи? Беспощадные покорители звезд, не умеющие ни на унитаз сесть, ни чаевые посчитать?!

Живот опять свело, да так, что мистер Грей бесшумно пукнул. Воняет, конечно, но не эфиром. Благодарение Богу за малые милости, подумал Джоунси и велел мистеру Грею:

Покажите чек.

Мистер Грей прижал к стеклу зеленый листочек.

Оставьте ей полтора бакса. И когда мистер Грей нерешительно нахмурился, добавил: Я даю вам хороший совет. Дадите больше, она запомнит вас как мота. Меньше – посчитает вас скупердяем.

Он почувствовал, как мистер Грей проверяет значение слова «скупердяй» в его файлах. Сообразив что-то, он молча положил на стол доллар и два четвертака и с облегченным вздохом направился к кассе, за которой находился мужской туалет.

Коп, с несколько подозрительной, по мнению Джоунси, медлительностью все еще жевал свой пирог, и, проходя мимо, Джоунси ощутил, как сущность мистера Грея (все больше очеловечивающаяся) растворяется, проникает в голову копа, принимается ее обшаривать. И теперь различными системами жизнеобеспечения Джоунси не управляет ничего, кроме красно-черного облака.

Джоунси молниеносно схватил со стола телефон и на миг усомнился, не зная, правильно ли поступает.

Просто набери 1-800-ГЕНРИ, подумал он.

Последовала короткая пауза, и где-то в ином мире раздались звонки.

– Идея Пита, – пробормотал Генри.

Оуэн, сидевший за рулем «хамви» (огромного, шумного, но оборудованного гигантскими шинами и летевшего сквозь бурю, как на крыльях), повернул голову. Генри спал. Очки сползли на кончик носа. По векам, опушенным байрумом, пробегала легкая рябь каждый раз, когда под ними двигались глазные яблоки. Генри видел сон. Интересно, о чем?

Наверное, Оуэн сумел бы пробраться в голову нового товарища и узнать, в чем дело, но почему-то не посмел. Не слишком это порядочно.

– Идея Пита, – повторил Генри. – Пит увидел ее первым.

Он вздохнул так печально и устало, что Оуэну стало не по себе. Нет, он не хочет принимать никакого участия в том, что творится в мыслях Генри. До Дерри еще целый час или больше, если ветер не стихнет. Пусть немного поспит.

Позади здания школы раскинулось футбольное поле, где некогда выкобенивался Ричи Гренадо, демонстрируя свое мастерство, но Ричи вот уже пять лет как покоится в геройской могиле, еще одно ДТП маленького городка, в духе Джеймса Дина. Его сменяли другие герои, получали свою долю лавров, взрослели и исчезали. Но до футбольного сезона еще далеко, и поле усеяно чем-то вроде огромных красных птиц с черными головами. Эти вороны-мутанты, сидящие на складных стульях, смеясь, перекаркиваются о чем-то между собой, но мистер Трек, директор, возвышающийся на импровизированной трибуне, с микрофоном в руке, без труда их перекрикивает.

– Последнее сообщение, прежде чем я распущу вас! – гремит он. – Не буду твердить вам о необходимости собрать академические шапочки в конце церемонии, поскольку по многолетнему опыту знаю, что с таким же успехом мог бы обращаться к стенке…

Смех, аплодисменты, крики «ура».

– Но предупреждаю, НЕМЕДЛЕННО СЛОЖИТЕ ИХ И УБЕРИТЕ НА МЕСТО, ИНАЧЕ БУДЕТЕ ПЛАТИТЬ ЗА КАЖДУЮ ПОТЕРЯННУЮ!

Свистки и непристойные звуки, из которых самый громкий издает Бивер Кларендон.