Малый по-прежнему стоял неподвижно, в распахнутой куртке и мокрых сапогах, с которых стекали на пол струйки растаявшего снега. И потрясенно глазел на потолочные балки, этакий великан-шестилетка. Совсем как… Даддитс. Так и кажется, что из рукавов выглянут варежки на резиночках.

Он и от куртки избавился, как все дети: передернул плечами, и она сползла вниз. Не подхвати ее Джоунси, наверняка упала бы на пол, в самую лужу.

– Что это? – спросил он.

Сначала Джоунси не понял, о чем толкует малый, но, проследив его взгляд, увидел переплетение ниток, свисавшее с центральной потолочной балки: яркое пятно красного и зеленого с вкраплением канареечно-желтого, создающее общее впечатление подобия режущей глаз паутины.

– Это Ловец снов, – сказал Джоунси. – Индейский амулет. Предположительно, отгоняет кошмары.

– Он ваш?

Джоунси не понял, о чем идет речь: то ли о доме (может, парень его не расслышал), то ли о талисмане, но в любом случае ответ был все тот же:

– Нет, моего друга. Мы приезжаем сюда каждый год, поохотиться.

– Сколько вас?

Мужчину бил озноб, зубы стучали. Зябко охватив себя руками, он чересчур внимательно следил, как Джоунси вешает его куртку на вешалку у двери.

– Четверо. Бивер – это его дом – еще в лесу. Не знаю, загонит его снег под крышу или нет. Возможно, замерзнет и прибежит. Пит и Генри отправились в магазин.

– К Госслину, да?

– Угу. Идите садитесь на диван.

Джоунси подвел его к курьезно длинному секционному дивану. Мебель такого рода вышла из моды сто лет назад, но этот все еще держался, да и никакой живности в нем не заводилось. Стиль и вкус не играли в «Дыре в стене» особой роли.

– Постарайтесь согреться, – сказал Джоунси и оставил незнакомца одного. Тот сидел, как потерянный, дрожа и ежась, зажав руки коленями. Джинсы неестественно бугрились, выдавая надетые под низ кальсоны, и все же незнакомец, очевидно, донельзя продрог. Но цвет лица изменился разительно: если раньше малый выглядел трупом, то теперь он казался жертвой дифтерии.

Пит и Генри занимали большую из двух спален внизу. Джоунси нырнул туда, открыл кипарисовый сундук, стоявший слева от двери, и вынул сложенное одеяло. Снова направляясь к камину, он сообразил, что тот не задал самых элементарных вопросов из тех, какие по плечу даже шестилетним детям, не умеющим расстегнуть молнию.

Укрывая незнакомца одеялом, он спросил:

– Как вас зовут? – И тут же сообразил, что почти знает ответ. Маккой? Маккан?

Мужчина, которого едва не подстрелил Джоунси, покрепче закутался в одеяло и поднял глаза. Бурые полумесяцы под глазами налились фиолетовым.

– Маккарти, – сказал он. – Ричард Маккарти. – Рука, удивительно пухлая и белая, выползла из-под одеяла, подобно робкому зверьку. – А вы?

– Гэри Джоунс, – ответил тот, пожимая мягкую ладонь пальцами, едва не спустившими курок. – Для друзей – Джоунси.

– Спасибо, Джоунси. – Маккарти с благодарностью посмотрел на него. – Похоже, вы спасли мне жизнь.

– О, вы преувеличиваете, – отмахнулся Джоунси, снова вглядываясь в красную бороздку. Да нет. Это просто обморожение. Наверняка обморожение.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не могу никому позвонить? – сказал Джоунси. – Здесь поблизости нет телефонов. Из всех достижений цивилизации только генератор, и все.

Маккарти, закутанный до самого носа в одеяло, кивнул.

– Я слышал гудение, но знаете, когда заблудишься, слух играет с тобой плохие шутки. Кажется, звук идет слева или справа, а потом можно поклясться, что он доносится откуда-то из-за спины, и лучше всего повернуть назад.

Джоунси кивнул, подумав, что на самом деле понятия не имеет, как все это бывает. Если не считать первых дней после несчастного случая, проведенных в бредово-наркотических скитаниях и боли, ему не приходилось теряться в лесу.

– Я пытаюсь придумать, как лучше поступить, – сказал Джоунси. – Наверное, когда Пит и Генри вернутся, мы вас проводим. Сколько человек было в вашей компании?

Маккарти, казалось, не сразу сообразил, о чем речь. Это, заодно со спотыкающейся походкой, еще больше укрепило Джоунси в уверенности, что парень перенес настоящий шок. Интересно, возможно ли такое после единственной ночи, проведенной в лесу, и как бы выглядел он сам на месте Маккарти?

– Четверо, – выговорил тот после минутного размышления. – Совсем как и вас. Мы охотились попарно. Я был с приятелем, Стивом Отисом. Тоже адвокат, как и я, из Скоухигана. Мы все оттуда, и эта неделя для нас… много значит.

– Понимаю, – улыбнулся Джоунс. – Как и для нас.

– Так или иначе… я, видимо, задумался и сбился с пути. – Он покачал головой. – Сам не понимаю, как это вышло. Я слышал Стива, временами даже видел сквозь деревья его жилет и потом… просто не знаю. Наверное, погрузился в свои мысли… лес для этого самое подходящее место, и – бац – очутился в самой глуши. Кажется, сначала я пытался вернуться по собственным следам, но тут совсем стемнело… – Он снова покачал головой. – В мозгах все смешалось, но, да, нас было четверо, и, похоже, это единственное, в чем я уверен. Я, Стив, Нэт Роупер и сестра Нэта Бекки.

– Должно быть, они с ума сходят от тревоги.

Маккарти мгновенно растерялся и мрачно нахмурился: очевидно, столь простая истина до него не доходила.

– Да… наверное. Ну конечно же! О Господи, Господи!

Джоунси едва сдержал улыбку. В таком состоянии Маккарти удивительно напоминал персонажа картины «Фарго».

– Поэтому я и считаю, что вас следует немедленно туда проводить. Если…

– Не хотелось быть обузой…

– Мы вас отведем. Если сумеем. То есть если погода позволит.

– Да, погодка, – с горечью протянул Маккарти. – Уж эти синоптики, с их чертовыми спутниками и доплер-радарами! Казалось бы, можно надеяться на верные прогнозы, так нет! Вот вам их «ясно, умеренно, холодно», можете радоваться.

Джоунси недоуменно уставился на раскрасневшуюся физиономию, увенчанную слипшейся челкой редеющих каштановых волос. Он сам слышал последние прогнозы – он, Пит, Генри и Бив, – и все предупреждали о возможном снегопаде в ближайшие дни. Правда, кое-кто оговаривался «снег, переходящий в дождь», но ведущий радиостанции Касл-Рок (едва ли не единственной, которую они ловили, да и то с помехами) рассуждал насчет метелей, шести – восьмидюймовых заносах, возможно, с северо-восточным ветром, если температура не поднимется и циклон не уйдет в сторону моря. Джоунси понятия не имел, откуда Маккарти слышал свой прогноз, но уж точно не из Касл-Рока. А может, просто спутал, даже наверняка, и ничего тут удивительного.

– Пожалуй, разогрею-ка я суп. Как насчет супа, мистер Маккарти?

– Прекрасная мысль, – благодарно улыбнулся Маккарти. – Вчера ночью и утром у меня ужасно болел живот, но теперь стало легче.

– Стресс, – кивнул Джоунс. – Меня бы на вашем месте наизнанку выворачивало, а может, и в штаны бы наложил.

– Меня не рвало, – сказал Маккарти. – Уверен, что нет. Но… – Он снова резко дернул головой. Нервный тик? – Не знаю. Все слилось в один огромный кошмар.

– Теперь кошмару конец. – Джоунси чувствовал себя престарелой клушкой, хлопочущей над цыпленком. Но ничего не поделаешь, парня нужно как-то успокоить.

– Хорошо, – вздохнул Маккарти. – Спасибо. И я с удовольствием съел бы суп.

– Какой хотите? Есть томатный, куриный и, кажется, банка говяжьего.

– Куриный, – сказал Маккарти. – Мама всегда говорила, что лучшее лекарство от всех болезней – куриный бульон.

Он широко улыбнулся, и Джоунси изо всех сил постарался скрыть потрясение. Зубы Маккарти оказались белыми и ровными, чересчур, неестественно ровными для того, чтобы быть своими, выдававшими, однако, возраст: сорок пять или около того. Но четырех по меньшей мере не хватало – верхних клыков (которые отец Джоунси называл «зубами вампира») и двух передних внизу, Джоунси не знал, как они называются. Однако был твердо уверен в одном: Маккарти ничего не знал о потере. Ни один человек, помнящий о черных провалах в белом частоколе, не будет обнажать их так бесстыдно, даже в подобных обстоятельствах.