Вспомни Эркюля Пуаро, сказал он себе. Пусти в ход маленькие серые клеточки. Отрешись от своих воспоминаний, думай только о мистере Грее. Логика, главное логика. Чего он хочет?

Джоунси остановился. Желания Грея вполне очевидны. Он приехал к водонапорной башне, вернее, к тому месту, где она когда-то стояла, потому что ему нужна вода. Не просто вода. Питьевая вода. Но водонапорная башня снесена, уничтожена страшным ураганом восемьдесят пятого – ха-ха, мистер Грей, промахнулись, – а теперешние запасы воды Дерри находятся чуть дальше, к северо-востоку, и, вероятно, совершенно недостижимы из-за метели, а кроме того, сосредоточены в разных местах. Поэтому мистер Грей, порывшись в доступном ему хранилище знаний Джоунси, вновь повернул на юг. По направлению к…

Внезапно он все понял. Ноги мгновенно сделались ватными, подкосились, и Джоунси рухнул на ковровое покрытие пола, не обращая внимания на укол боли в бедре.

Собака. Лэд. Собака все еще с ним?

– Ну конечно, – прошептал Джоунси. – Разумеется, сукин сын еще с ним. Даже сюда доносится его вонь. Пердит, как Маккарти.

Этот мир оказался враждебным байруму, а обитатели этого мира сопротивлялись с поразительной энергией, которую черпали из бездонного колодца человеческих эмоций. Но последнему уцелевшему инопланетянину поразительно везло, как игроку в кости, выбросившему шестерки десять раз подряд. Он нашел Джоунси, свою Тифозную Мэри, захватил его тело и большую часть сознания. Отыскал Пита, который довел его куда требовалось, после того, как сигнальный огонь – ким – погас. Дальше ему встретился Энди Джанас, парень из Миннесоты, везущий туши двух оленей, убитых Рипли. Олени были мистеру Грею ни к чему, но Джанас вез также разлагающийся труп инопланетянина.

Плодоносящие тела, вдруг подумал Джоунси. Плодоносящие тела, откуда это?

Не важно. Потому что следующим выигрышем мистера Грея был «додж рэм» старины Я-ЛЮБЛЮ-СВОЕГО-БОРДЕР-КОЛЛИ. Что сделал Грей? Скормил псу тело серого человечка? Сунул его носом в труп и вынудил вдохнуть споры этого плодоносящего тела? Нет, скорее заставил сожрать, ну же, мальчик, жуй быстрее, пора обедать. Каким бы ни был процесс зарождения хорьков, начинался он не в легких, а в желудке. Перед глазами Джоунси вновь встал Маккарти, заблудившийся в лесу. Бивер спросил: «Какого дьявола вы ели? Кабаний помет?» И что ответил Маккарти? «Ветки, мох, всякое такое… не знаю, что именно, я был так голоден, знаете ли…»

Точно. Голодный. Заблудившийся, перепуганный и голодный. Не замечающий красных брызг байрума на листьях, на зеленом мху, который он совал в рот, пропихивая его силком в желудок, потому что где-то там, в его прежней спокойной, о Боже, о Господи, адвокатский жизни он читал, что в экстренных случаях можно продержаться на мхе и листьях. Возможно ли, что все, проглотившие споры байрума (такие крошечные, невидимые невооруженным глазом, плавающие в воздухе), обречены вынашивать злобных чудовищ, одно из которых выжрало изнутри и разорвало Маккарти и убило Бива? Вероятно, нет, ведь далеко не все женщины, которым надоело предохраняться, беременеют с первого раза. Но Маккарти попался… и Лэд тоже.

– Он знает о коттедже, – сказал Джоунси.

Конечно. Коттедж в Уэйре, в шестидесяти милях к западу от Бостона. И ему наверняка известна история русской, как и всем в округе. Сам Джоунси не раз ее рассказывал. Ее слышали в Уэйре, в Новом Салеме, Куливилле и Белчертауне, Хардвике и Пакардсвилле и Пелхеме. Во всех окружающих городках. И что же, спрашивается, они окружают?

Как что, Куэббин, разумеется. Куэббинский резервуар. Водохранилище Бостона и пригородов. Сколько людей ежедневно получают воду из Куэббина? Два миллиона? Три? Джоунси не знал точно, но их куда больше, чем в Дерри. Мистер Грей выбрасывал шестерку за шестеркой, еще один бросок – и он сорвет банк.

Два-три миллиона. Мистер Грей жаждет познакомить их с Лэдом, бордер-колли, и новым дружком Лэда.

И пересаженный в новую среду байрум, вероятнее всего, приживется.

На юг, на юг, на юг.

К тому времени, когда мистер Грей миновал поворот на Гардинер, первый за Огастой, снежный покров стал значительно тоньше, а шоссе, хоть и покрытое бурым слякотным месивом, все же было свободно от заносов по всей ширине. Настала пора сменить снегоочиститель на что-то не так бросающееся в глаза, отчасти потому, что он больше не понадобится, и, кроме того, руки Джоунси, в жизни не имевшего дела с такими махинами, с непривычки болели от напряжения. Мистеру Грею было плевать на тело временного хозяина (по крайней мере он старался убедить в этом себя, хотя, честно говоря, трудно было не испытывать некоторой симпатии к чему-то, способному доставить столь неожиданные наслаждения, как «бекон» и «убийство»), но оно должно было прослужить по крайней мере еще пару сотен миль. Мистер Грей подозревал, что для мужчины своих лет Джоунси пребывает не в слишком хорошей форме. Вероятно, свою роль сыграл и несчастный случай, но в основном всему виной его работа. Он был «профессором», и следовательно, почти полностью игнорировал физические аспекты своей жизни, что просто поражало мистера Грея. Как выяснилось, подобные создания на шестьдесят процентов состояли из эмоций, на тридцать – из ощущений, а рассудку были отданы всего десять процентов (и то, по мнению Грея, эта цифра была несколько завышена). Столь беспечное пренебрежение собственным телом казалось мистеру Грею глупым и расточительным. Впрочем, это не его проблема. И теперь уже не Джоунси. Джоунси превратился в то, чем, похоже, всегда хотел стать: в чистый разум. Правда, судя по его реакции, достигнув этого состояния, он все равно остался недоволен.

Лэд, лежащий на полу среди россыпи окурков, бумажных чашек и смятых оберток от чипсов, заскулил от боли. Тело бедняги уродливо вздулось, торс походил на бочонок. Скоро пес выпустит газы, и живот снова опадет. Мистер Грей установил контакт с байрумом, росшим внутри собаки, и сможет регулировать его созревание.

Собака станет его модификацией того, о чем его хозяин думал, как о «русской». Как только он отдаст пса, его миссия будет выполнена.

Он сделал мысленный посыл назад, нащупывая остальных. Генри и его друг Оуэн внезапно исчезли, как радиостанция, прекратившая передачи. Тревожный сигнал. Еще дальше (они только что прошли повороты на Ньюпорт, примерно в шестидесяти милях от нынешнего местонахождения мистера Грея) следовала группа из трех человек с одним четким контактом: «Перли». Перли, как и собака, вынашивал байрум, поэтому мистер Грей ясно его слышал. Раньше он получал также сигналы от второго, по имени «Фредди», но сейчас и этот замолчал. Росший на нем байрум погиб. Так сказал «Перли».

На обочине промелькнул зеленый знак с надписью: ЗОНА ОТДЫХА. Там наверняка найдется «Королевский бургер», который файлы Джоунси определяли как «ресторан» и «закусочная фаст-фуд», где можно попросить бекон, при мысли о котором желудок громко заурчал. Да, трудно будет отказаться от этого тела. Оно имеет свои преимущества, определенно имеет, и немалые. Но времени на бекон нет, пора сменить машину. И сделать это как можно более незаметно.

Въезд в зону отдыха разделялся на две дорожки. Одна для ЛЕГКОВЫХ МАШИН. И вторая ТОЛЬКО ДЛЯ ГРУЗОВИКОВ И АВТОБУСОВ. Мистер Грей зарулил большой оранжевый снегоочиститель на стоянку для грузовиков (у Джоунси от усталости дрожали руки) и, с восторгом увидев еще четыре такие же машины, припаркованные вместе, поставил свою в конец ряда.

Настало время пообщаться с Джоунси, по-прежнему отсиживавшимся в своем странном убежище, куда мистеру Грею не было доступа.

– Что задумал, партнер? – пробормотал мистер Грей.

Нет ответа… но он чувствовал, что Джоунси прислушивается.

– Что поделываешь?

Нет ответа. И правда, что ему делать? Заперт, ослеплен, лишен общения. Все же не стоит забывать о Джоунси… Джоунси с его чем-то волнующим предложением забыть о цели, о приказе рассеять семена и просто наслаждаться жизнью на Земле. Эта мысль упорно возникала в самые неподходящие моменты: послание, подсунутое Джоунси под дверь своей добровольной тюрьмы. Согласно файлам Джоунси, мысли подобного рода назывались «слоган». Короткие, простые и доходчивые. Последний гласил: БЕКОН – ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. И мистер Грей даже не усомнился, что это правда. Даже в больничной палате (Какая палата? Какая больница? Кто такая Марси? Кому нужен укол?) он осознал, что жизнь здесь прекрасна. Но приказ ясен, недвусмыслен и непререкаем: он засеет этот мир спорами байрума, а потом умрет. Но если по пути успеет поесть бекона, тем лучше.