– Да, что-то связанное с бурей. Но даже если это первая волна Бабочек-Инопланетян с планеты Алнитак, вряд ли это будет иметь какое-то значение, если мы все превратимся в эскимо на палочке. Ты мне нужен. Вспомни свой коронный трюк. Сумеешь?

– Не знаю, – сказал Пит, бросив последний взгляд на небо. Там оставался только один круг и то уже почти неразличимый. – Мэм? Мэм, они вроде как исчезли. Теперь самое время оттаять. Ну как?

Женщина не ответила, по-прежнему прижимаясь к шине. Ленты на ушанке негромко хлопали. Пит вздохнул и повернулся к Генри:

– Что тебе нужно?

– Знаешь шалаши лесорубов вдоль дороги? – Таких было всего восемь или девять. Всего-навсего четыре столба, накрытых куском ржавой жести. Рабочие бумагоделательной фабрики хранили там до весны бревна и кое-какое оборудование.

– Еще бы, – кивнул Пит.

– Можешь вспомнить, какой ближе всего?

Пит закрыл глаза, поднял палец и стал двигать им взад-вперед, одновременно прищелкивая языком. Старая манера, еще со школы. Не такая давнишняя, как привычка Бивера жевать карандаши и зубочистки или любовь Джоунси к детективам и ужастикам, но все же многолетняя. И Пит ни разу не ошибался. Оставалось надеяться, что и сейчас не подведет.

Женщина, возможно, уловив тихие, тикающие звуки, подняла голову и огляделась. На лбу чернело большое пятно, оставленное шиной.

Пит наконец открыл глаза.

– Прямо тут, – заявил он, показывая в направлении «Дыры в стене». – Вон за тем поворотом будет холм. Перевалить через него, и дальше по прямой. Совсем недалеко. По левой стороне. Часть крыши обвалилась. У какого-то Стивенсона там шла носом кровь.

– Правда?

– Да ну, старик, не знаю, – смутился Пит.

Генри смутно припомнил убогий приют… а то, что крыша обвалилась, даже неплохо: если жесть достает до земли, будет хоть к чему прислониться.

– Недалеко – это сколько?

– С полмили. Самое большее – три четверти.

– И ты уверен.

– Точно.

– Можешь со своим коленом проковылять столько?

– Думаю, да, а вот она как?

– По-моему, она приходит в себя, – кивнул Генри. Положив руки на плечи женщины, он повернул ее к себе, так, что они оказались почти нос к носу. Несло у нее изо рта омерзительно: антифриз с примесью чего-то органического, масляного… но он не пытался отодвинуться. – Нужно идти, – объяснил он, без крика, но громко и повелительно. – Шагаем вместе по счету «три». Один, два, ТРИ!

Он взял ее за руку и, обогнув «скаут», вывел на дорогу. После мгновенного сопротивления она покорно последовала за ним, казалось, не чувствуя ни холода, ни ветра. Так продолжалось минут пять, но тут Пит снова пошатнулся.

– Подожди, – выдавил он. – Чертово колено опять фокусничает.

Нагнувшись, он принялся массировать колено. Генри посмотрел на небо. Ничего.

– Ну как ты? Сможешь добраться?

– Смогу, – сказал Пит. – Давай, вперед.

Они благополучно добрались до середины склона, и тут Пит со стоном упал, матерясь и хватаясь за ногу. Заметив взгляд Генри, он издал странный горловой звук, что-то среднее между смехом и рычанием:

– Не волнуйся. Малютка Пит доползет.

– Уверен?

– Угу. – И к ужасу Генри (к которому примешивалось, как ни странно, веселье, мрачное веселье, последнее время не покидавшее его ни на минуту), Пит принялся молотить кулаками несчастную коленку.

– Пит…

– Отпускай, чертова тварь, отпускай! – вопил Пит, полностью игнорируя приятеля. Все это время женщина стояла, сгорбившись, не обращая внимания на то, что ветер дует в спину и оранжевые ленты лезут в глаза. Неподвижная, молчаливая, как выключенный станок.

– Пит?

– Все нормально, – отмахнулся Пит, устало глядя на Генри, но в глубине глаз тоже мелькали смешливые искорки. – Мы в полном дерьме или нет?

– В полном.

– Вряд ли я дошагаю до самого Дерри, но уж до этой развалюхи дотопаю. – Он протянул Генри руку: – Помоги встать, вождь.

Генри послушно рванул его с земли, и Пит поднялся, скованно, неуклюже, словно у него затекли ноги. Постояв немного, он кивнул:

– Пойдем. Поскорее бы убраться подальше от ветра. Черт возьми, нужно было захватить пару бутылок пива.

Они вскарабкались на вершину холма. На другой стороне ветер не так свирепствовал. К тому времени, как они спустились, Генри позволил себе надеяться, что хотя бы эта часть их путешествия окончится благополучно. Но на полпути к темнеющему остову убежища женщина рухнула, сначала на колени, потом лицом вниз. И осталась лежать неподвижно, чуть повернув голову, только пар, вырывавшийся изо рта, служил признаком того, что она еще жива (ах, насколько все было бы проще, замерзни она несколько часов назад, подумал Генри). Немного отдохнув, она легла на бок и утробно рыгнула.

– Ах ты, надоедливая п…а! – сказал Пит не зло, скорее устало, и глянул на Генри. – Ну, что теперь?

Генри опустился на колени, кричал на нее, щелкал пальцами, хлопал в ладоши, считал до трех. Бесполезно.

– Останься с ней. Может, я найду что-то вроде волокуши.

– Желаю удачи.

– Можешь предложить что-то другое?

Пит, поморщившись, уселся в снег и вытянул перед собой больную ногу.

– Нет, сэр, – вздохнул он. – Все блестящие мысли истощились.

Генри добрался до хижины минут за шесть. Раненое бедро онемело, но он старался не обращать внимания. Если дотащить сюда Пита и женщину и если «арктик кэт»[14], стоявший без дела в «Дыре в стене», заведется, все еще может обойтись. И черт возьми, интересная штука эти небесные огни…

Крыша из рифленого железа обвалилась очень удачно. Перед, выходивший на дорогу, оставался открытым, но упавший лист образовал заднюю стенку, и из неглубокого сугроба выглядывал кусок грязно-серого брезента, усыпанный опилками и щепками.

– Есть! – крикнул Генри, хватая примерзший брезент. Оторвать его от земли удалось не сразу, но в конце концов ткань с треском подалась, напомнив Генри о звуках, издаваемых женщиной. Таща за собой брезент, он устремился туда, где оставил Пита и незнакомку.

Пит по-прежнему сидел в снегу рядом с бесчувственной женщиной, неестественно выставив ногу.

Все оказалось куда легче, чем посмел надеяться Генри. Самым трудным было взвалить ее на брезент, дальше все пошло как по маслу. Несмотря на свой вес, она скользила по снегу, как на санях. Генри тихо радовался холоду. Будь сейчас градусов на пять теплее, мокрый снег прилипал бы к ткани. Да и дорога была совсем короткой.

Снег уже доходил до щиколоток и валил все гуще, но и снежные хлопья стали крупнее. Как они горевали, увидев такие в детстве! «Кончается!» – говорили они друг другу, скорбно вздыхая.

– Эй, Генри! – окликнул Пит, чуть задыхаясь, но это уже не имело значения: до хижины было рукой подать. Да и Пит старался беречь ногу и семенил, почти не сгибая колена.

– Что?

– Последнее время я часто вспоминаю Даддитса… и… ну, не странно ли?

– Нет костяшек, – не задумываясь, сказал Генри.

– Точно, – нервно подхватил Пит. – «Нет костяшек, нет игры». Не думаешь, что это странно?

– Если это так, – ответил Генри, – мы оба не в себе.

– Ты это о чем?

– Я сам часто думаю о Даддитсе. С прошлого марта. Мы с Джоунси собирались поехать к нему…

– Правда?

– Да. Но Джоунси как раз сбила машина.

– Спятивший старый мудак! Как только ему разрешили сесть за руль! – взорвался Пит. – Джоунси чудом остался в живых!

– Именно чудом, – кивнул Генри. – Остановка сердца в машине «скорой». Едва спасли.

Пит замер с открытым ртом.

– Нет, правда? Так паршиво? Так близко?

Генри только сейчас понял, что проболтался.

– Да, только держи язык за зубами. Карла мне сказала, но Джоунси, похоже, не знает. А я так… – Он неопределенно махнул рукой, но Пит понимающе кивнул. «А я так ничего и не почувствовал», – хотел сказать Генри.