– Настолько уверен в этом?

– Да.

– Почему?

– Интуиция, – пожал плечами Андерхилл.

– Ошибаешься, – мягко поправил Курц. – Не интуиция. Телепатия.

– Ты это о чем?!

– Невысокого уровня, разумеется, но сомнений никаких быть не может. Человек ощущает нечто, чему первое время не может подобрать ни названия, ни объяснения. Но через несколько часов способность проявляется в полной мере. Наши серые друзья, похоже, разносят эту болезнь, как проклятый грибок.

– Мать твою, – прошептал Оуэн.

Курц ничего не ответил, спокойно наблюдая за Андерхиллом. Он любил наблюдать за погруженными в раздумья людьми, при условии, что они в самом деле умеют мыслить, но тут было кое-что другое: он слышал мысли Оуэна – слабый, но отчетливый звук, подобный шороху океана в морской раковине.

– Грибок быстро гибнет в окружающей среде, – проговорил наконец Оуэн. – На них она тоже плохо действует. Как насчет экстрасенсорного восприятия?

– Об этом пока еще слишком рано говорить. Но если эта способность остается навсегда, мало того, распространится за пределы того отстойника, где мы сейчас находимся, ситуация в корне изменится. Вы, разумеется, это понимаете?

Андерхилл понимал.

– Невероятно, – сказал он.

– Я думаю о машине, – внезапно бросил Курц. – О какой машине я думаю?

Оуэн вскинул на него глаза, очевидно, пытаясь решить, не шутит ли собеседник. Но увидев, что Курц вполне серьезен, потряс головой.

– Откуда мне… – И осекся. – «Фиат».

– На самом деле «феррари», но это не важно. Я думаю о мороженом… какой сорт?

– Фисташковое, – сказал Оуэн.

– В точку.

Помолчав немного, Оуэн нерешительно спросил Курца, может ли тот назвать имя его брата.

– Келлог, – не задумываясь, ответил Курц. – Господи, Оуэн, что за имя для мальчишки?!

– Девичья фамилия моей матери. О Боже! Телепатия!

– Представляете, в какой заднице окажутся устроители «Риска» и «Кто хочет стать миллионером», если эта штука распространится по всей стране?

За стеной раздался выстрел, потом – вопль.

– Вы не смели этого делать! – кричал кто-то голосом, полным страха и возмущения. – Не смели!

Они подождали, но все было тихо.

– Подтвержденное количество тел серых человечков – восемьдесят один, – сказал Курц. – Возможно, их больше. Как только они падают вниз, немедленно начинают разлагаться. Не остается ничего, кроме слизи… а после – грибка.

– По всей Зоне?

Курц покачал головой.

– Представьте клин, указывающий на восток. Тупой конец – Блю-Бой. Мы находимся примерно в середине клина. К востоку отсюда шатаются еще несколько нелегальных иммигрантов из фракции «серых». Сигнальные огни в основном появляются в зоне клина. Инопланетный Дорожный Патруль.

– Это все нужно поджарить? – спросил Оуэн. – Не только серых человечков, корабль и сигнальные огни, но и всю чертову местность?!

– Я не готов говорить об этом сейчас, – сказал Курц.

Еще бы, подумал Оуэн, конечно, не готов. И тут же спохватился: что, если Курц прочтет его мысли? Трудно сказать, что кроется за этими тусклыми глазами.

– Могу сообщить только, что мы собираемся уничтожить остальных серых человечков. Ваши, и только ваши, люди составят команды боевых вертолетов. Ваши позывные: Блю-Бой-Лидер. Ясно?

– Да, сэр.

Курц не стал его поправлять. В данном контексте, учитывая очевидное отвращение Андерхилла к порученной миссии, обращение «сэр», возможно, не так уж и плохо.

– Я Блю-один.

Оуэн кивнул.

Курц поднялся и вынул карманные часы. Стрелки стояли на цифре «двенадцать».

– Скрыть все это не удастся, – сказал Андерхилл. – В Зоне слишком много американских граждан. Сколько этих… этих имплантатов?

Курц едва не улыбнулся. Ах да, хорьки. Довольно большое количество, с годами все увеличивающееся. Андерхилл не знал этого, но Курц знал. Гнусные твари! Но в положении босса есть одно преимущество: если не хочешь, можно не отвечать на вопросы.

– Все, что будет потом, – проблема психушников, – бросил он. – Наша работа – реагировать на то, что конкретные люди – голос одного, возможно, записан у вас на пленке – определили как явную и реальную угрозу населению Соединенных Штатов. Понятно, солдат?

Андерхилл посмотрел в эти тусклые глаза и отвел взгляд.

– И вот еще что, – добавил Курц. – Помните пауку?

– Ирландского коня-призрака?

– Что-то в этом роде. Когда дело доходит до кляч, знайте, эта – моя. И всегда была моей. Кое-кто в Боснии видел, как вы скакали на моей пауке. Верно?

Оуэн не рискнул ответить. Курц, казалось, ничуть не обиделся. Только взгляд стал пристальным.

– Я не потерплю повторения, Оуэн. Молчание – золото. Когда мы скачем на пауке, сами должны превратиться в невидимок. Вам понятно?

– Да.

– Полностью понятно?

– Да, – повторил Оуэн, снова гадая, насколько способен Курц читать его мысли. Сам он прочел название, словно написанное на лбу Курца. Очевидно, Курц этого хотел. Босански Нови.

Они были готовы к отправке: четыре команды боевых вертолетов, скомплектованные из людей Оуэна Андерхилла, заменивших парней из АНГ, которые посадили свои CH-47 на дорогу. Вертолеты уже поднимались в воздух, наполняя округу рокотом моторов, когда пришел приказ Курца снижаться. Оуэн передал приказ и перевел рычажок налево, оказавшись в диапазоне личного канала связи Курца.

– Прошу прощения, но какого хрена? – спросил Оуэн.

Если они собираются это сделать, можно бы по крайней мере поторопиться и поскорее покончить со всем. Оно даже хуже, чем Босански Нови, гораздо хуже! Отмахнуться и забыть, лишь потому, что, по словам Курца, серые человечки – не люди? В любом случае это не для него. Существа, способные построить Блю-Бой или по крайней мере летать на нем, – больше, чем люди.

– Я тут ни при чем, мужик, – сказал Курц. – Синоптики в Бангоре говорят, что это дерьмо передвигается слишком быстро. Какой-то ураган, называется Альберта Клиппер. Полчаса, максимум – сорок пять минут, и нас накроет. Учитывая, что навигационные приборы не работают, лучше подождать, если можем – а мы можем. Еще поблагодаришь меня за предупреждение.

Весьма сомневаюсь.

– Прием, прием. – Оуэн передвинул рычажок вправо. – Конклин.

Никаких званий: на этом задании приказано обращаться только по именам, особенно при радиопереговорах.

– Я здесь… я здесь.

– Передай всем, что мы задерживаемся минут на тридцать – сорок пять. Повторяю: тридцать – сорок пять.

– Вас понял. Тридцать – сорок пять.

– Поставил бы какую музыку.

– О’кей. Заказы?

– На твой вкус. Только не «Скуэйд Энтим»[38].

– Вас понял, «Скуэйд Энтим» исключается.

Ни следа улыбки в голосе Конка. Единственный, кому происходящее так же неприятно, как Оуэну. Ну конечно. Конклин тоже участвовал в операции на Босански Нови, в девяносто пятом. Да, пришлось им тогда хлебнуть! В головном телефоне орали эти поганцы – группа «Пёрл Джем», и пришлось стащить его и повесить на шею, как хомут. Но все это было чепухой по сравнению с той передрягой, в которую они вляпались.

Арчи Перлмуттер и его люди всполошенно метались взад и вперед, как куры с отрубленными головами, то и дело отдавая честь, но тут же поспешно опускали руки, не доведя их до виска, и украдкой бросали боязливые взгляды на маленький зеленый разведывательный вертолет, где сидел Курц: головной телефон на месте, лицо закрыто последним выпуском «Дерри ньюс». Он казался погруженным в чтение, но Оуэн почему-то чувствовал, что этот человек видит каждый жест, каждого солдата, забывшего о чрезвычайной ситуации и следовавшего воинскому уставу. Рядом с Курцем, слева, сидел Фредди Джонсон. Джонсон неизменно сопровождал Курца еще с тех времен, когда Ноев ковчег застрял на горе Арарат. Он тоже был в Босански и, вне всякого сомнения, подробно докладывал Курцу о происходящем, когда тому пришлось остаться в тылу: из-за своего паха он так и не смог оседлать любимую пауку.