— Правильно, — поспешно согласился с предложением англичанина Штоков, — опять за старое принимаются. Разболтались, бунтуют, а управляющий испугался и со всем соглашается. Я считаю, что нам также не следовало бы учреждать в шахтах технический контроль, — оглядываясь на Морриссона, неуверенно продолжал Штоков, — этого нигде нет. Да ведь и нам он тоже не нужен.

Неожиданно слово попросил все время молчавший Темплер.

— Позвольте, господа, доложить, что в Англии, — на чал он скрипучим голосом, — привыкли считаться с законными требованиями рабочих. Если хотите знать, благодаря этому правильному взаимоотношению работающих и предпринимателей, английский народ живет сейчас лучше любо го народа в мире. Уверяю вас, господа, — поднимаясь с места и как бы приготовляясь к отпору, продолжал Темплер, — английская нация искренне желает распространить эти прекрасные традиции на весь земной шар, в том числе, конечно, и на Россию. Поэтому я горячо поддерживаю предложение мистера Грея о посылке на шахты дополнительных техников и считаю, что это будет лучшим доказательством нашего желания улучшить положение рабочих.

— Что за техники? Неужто своих там не хватает? — не доверчиво качая головой, возразил Тимирязев. — Здесь что-то не то.

— Вы, Иван Ильич, по-видимому, чем-то сегодня расстроены, — вставая, вежливо заметил Штоков. — На вас это совсем не похоже. Мистер Темплер встревожен целым рядом несчастий, происшедших на наших шахтах. Поэтому он предлагает пойти на частичные уступки требованиям рабочих. Свое предложение он обосновывает установившимися порядками на его родине. Что же тут непонятного? — удивился Штоков, нимало не смущаясь тем, что его слова совершенно противоречили сказанному им всего лишь несколько минут назад. — Мне кажется, мы должны это искреннее предложение мистера Темплера единодушно приветствовать.

И Тимирязев еще яснее понял, что надо сложить оружие.

— Итак, господа, — снова привстав с кресла, объявил Штоков, — мы подошли к главному вопросу нашего сегодняшнего собрания. Торжественно и многозначительно он осмотрел присутствующих. — На обсуждение вносится предложение о приобретении дополнительного земельного фонда и значительного увеличения, в связи с этим, акционерного капитала нашего общества. Письменный доклад об этом роздан. Я ожидаю ваших предложений.

Тимирязев негодовал. «Да как же могло военное ведомство, заинтересованное в этом земельном фонде, допустить подобную сделку? Небось обществу, в котором основной капитал принадлежит ему, Тимирязеву, отказало, да как отказало, с попреками, предупреждениями, угрозами… А тут… — Тьфу ты, чертовщина какая-то!»

— Позвольте, господа, — не выдержал он, — прошу разъяснить, насколько серьезно согласован этот вопрос с военным ведомством. Я, например, уверен, что оно воспротивится такой сделке и спутает нам все карты. Вместе с тем я считаю своим долгом указать уважаемым членам правления на недопустимость с нашей стороны санкционирования такого неблаговидного поступка по отношению к русскому правительству.

На заседаниях правления установилось никем не утвержденное правило, по которому каждый говоривший должен был встать. Грей же, лениво повернув свою жирную шею в сторону Тимирязева, не счел нужным даже подняться с кресла.

— Поверьте, господа, — начал жаловаться Грей, — что Ничего нет труднее, чем объяснить элементарные, всем известные истины. Вы прекрасно понимаете, что господин Тимирязев хорошо знает о союзнических отношениях двух государств, подданными которых мы имеем честь состоять. Он так же хорошо знает, что для Англии военная мощь и самостоятельность России так же дороги, как мощь самой Англии. И нас, истинных ваших друзей, прямо-таки оскорбляет отношение господина Тимирязева к попытке купить земельные участки, в которых частично заинтересовано русское военное ведомство. Я вам заявляю, господа, — поднявшись с кресла и повышая голос, заявил Грей, — что все мы заинтересованы в хорошем состоянии дел вашего военного министерства, и ни у кого не должно быть сомнения в нашем горячем желании помогать ему всем, что у нас есть, и даже тем, что будет.

— А как с продажей меди? — раздраженно крикнул Тимирязев.

Грей вздрогнул, но тут же оправился и спокойно сказал:

— Мы никогда не получали официальных сведений о нехватке меди для нужд русского военного министерства.

Поднявшись с места, Морриссон подошел к Грею и, любезно улыбаясь, склонил перед ним голову.

— Ваши слова, мистер Грей, — сказал он, прикладывая к груди руку, — заслуживают самой большой похвалы. И не только потому, что они правильно выражают нашу традиционную дружбу с Россией, но и потому, главным образом, что пригвождают к позорному столбу тех, кто этой дружбы не понимает и стремится везде, где только можно, нарушить ее. Да, да! В самом деле, разве можно придумать что-, либо более безобидное, чем стремление русского общества купить на английские деньги землю в России! О, это исключительная порядочность. Я очень уважаю господина Тимирязева… Да, очень уважаю, — помолчав, добавил Морриссон, — но в интересах дела и справедливости прошу вас указать ему на недопустимость выпадов, порочащих истинные цели нашего общества.

Тимирязев не стал возражать. Он понял, что это бесполезно, и решил действовать другим путем. На следующий день он пытался переговорить об этом с представителем военного министерства, с тем самым высоким чиновником, который в свое время так бурно протестовал против всякой попытки продать этот фонд. Ио чиновник дал понять, что на этот раз вопросы купли-продажи этих земель находятся вне сферы его компетенции.

На следующий день там же, в Петербурге, но только в другой части города, состоялось собрание Ленского золото-промышленного товарищества. На собрании присутствовали лорд Форис Морриссон и мистер Темплер.

Обсуждался вопрос об источниках финансирования товарищества в связи с расширением его деятельности.

Выступивший на собрании представитель «Горнопромышленной корпорации» англичанин Джексон в категорической форме заявил присутствующим, что корпорация не в состоянии финансировать в дальнейшем золотопромышленное товарищество и намерена в ближайшее время распродать все свои акции.

Заявление Джексона подтвердил представитель международного банка Грюнер.

Наступило гнетущее молчание. Прекращение финансирования угрожало товариществу серьезным кризисом. Мало надежд возлагали присутствующие и на важного представителя, выступление которого должно было состояться, как объявил председатель, после перерыва.

— Опять, наверное, кто-нибудь из министерства? — спрашивали друг друга собравшиеся.

— Да, сейчас начнут распинаться, убеждать, что государству, позарез нужно золото.

— Нет, господа, нам эти болтуны просто надоели, — размахивая руками, почти кричал пышно разодетый Хальников. — На одних словах далеко не уедешь. А где взять деньги? Где, я вас спрашиваю? Товарищество растет, золота на Лене уйма, а денег никто не дает. Порядок, называется? Чертовщина, а не порядок.

— Не так уж плохи наши дела, как они кажутся на первый взгляд, Федосей Евдокимович, — подойдя к Хальникову, многозначительно произнес председатель. — Правление давно занимается вопросом финансирования товариществ и кое-что подготовило. Вот сейчас сами увидите.

Когда присутствующие заняли свои места, председатель поднялся и начал громко звонить, хотя в этом не было никакой надобности. После этого он долго смотрел на сидящего в первом ряду Морриссона и, чеканя каждое слово, торжественно произнес:

— Уважаемые господа! Предоставляется слово достопочтенному лорду Морриссону, присутствующему здесь по приглашению правления в качестве весьма желанного представителя.

Морриссон важно поднялся с места, не торопясь прошел к столу председателя.

— Разрешите мне, — начал Морриссон, вытаскивая из кармана записную книжку, — объявить вам, господа, о принятом нами решении прийти на помощь вашему почтенному товариществу. В Лондоне только что создано общество под знаменательным названием «Лена Голдфилдс», с капиталом в двадцать миллионов рублей.