— Требуют еще сменить управляющего, — деланно робким голосом вставил шпильку Папахин.

— Что? Что вы сказали? — сдвинув брови, выкрикнул Петчер. — Здесь нет управляющего. Я хозяин.

— Мы им это разъяснили, — продолжал Папахин. — Я, например, несколько раз говорил, что мистер Петчер не только управляющий, но и хозяин. А они в ответ знаете что? Тем более, говорят, он должен отвечать и как управляющий и как хозяин. Подзуживает их кто-то, это ясно.

— Я буду телеграфировать в Петербург, в Лондон. Я вызову полицию, солдат, — бегая по комнате, кричал Петчер. — Я покажу им, как бастовать и предъявлять свои требования. Дураки! Обождите, я вам устрою забастовку!

Совещание длилось уже около часа, но никто еще ничего не говорил. Присутствующие с явным недоумением слушали ругань и угрозы управляющего. В кабинете находились все руководители завода и шахт. Петчер продолжал кричать и ругаться, а собравшиеся молчали.

Вдруг сидевший у окна механик Рихтер сорвался с места.

— Идут, сюда идут! Вот, смотрите, — испуганно закричал механик.

Рихтер не сказал, кто идет, но все догадались, что идут рабочие.

Побледневший Петчер бросился к окну. Один, три, семь. Из груди вырвался облегченный вздох.

— Это делегация, но все равно, не мешает вызвать сюда полицию, — предложил он, обращаясь почему-то к одному Рихтеру.

— А я считаю, что полицию вызывать не нужно, — поднявшись во весь рост, спокойно предложил Калашников. — Я уверен, что рабочие идут с мирными намерениями. Нужна выдержка, мистер Петчер.

Англичанин молча уселся в кресло.

В кабинет неожиданно вошел почтальон. Приняв телеграмму, Петчер разорвал бандероль. Это был ответ Грея на его сообщение о забастовке и о требованиях рабочих. Грей писал:

Прочитав телеграмму, Петчер задумался. С одной стороны, он был недоволен сделанными уступками, а с другой, опасаясь лично за себя, хотел бы как можно скорее ликвидировать конфликт.

— Прошу вас, господа, — выдавил он сквозь зубы, — остаться и принять участие в переговорах с делегацией. Рихтер, пригласите их сюда.

Первым просунулся в дверь Еремей.

— Заходить, что ли?

Не получив ответа, Еремей обернулся, замахал рукой, приглашая остальных членов делегации. — Можно. Заходи, ребята.

Вслед за Еремеем вошли Маркин, Кауров и еще четверо рабочих.

Поискав глазами место, где бы можно присесть, и не найдя его, делегаты стали около стены.

Петчер молча смотрел на Еремея, считая его руководителем делегации. Еремей также смотрел на Петчера и молчал, ожидая, чтобы тот заговорил первым.

— Наше слово последнее, — говорил он делегатам еще в дороге. — Не торопитесь. Как мы скажем, так и будет. С нами весь завод, уж на што меньшевики, и эти, как их, черт?

Да вот, вспомнил, серы, и те, хотя жмутся, мнутся, но тоже поддерживают. Пусть попробуют с нами бороться.

Не отрывая глаз от Еремея, Петчер медленно поднялся. С самого начала он хотел взять инициативу в свои руки.

— Вас прислали забастовщики? Вы — делегация? — спросил он Еремея.

— Кажется, угадал. Так оно, пожалуй, и будет. Делегация, — усмехнулся Еремей.

— Тогда разрешите сказать вам, — глухо и медленно начал Петчер, — что меня возмущает поведение здешних рабочих. Они, как видно, не понимают, что катастрофы на производстве не всегда являются результатом плохого руководства администрации. Катастрофы на производстве практически всегда возможны. Подобные катастрофы бывают на всех шахтах земного…

— На дураков рассчитываешь, а они умерли, — оборвал Петчера Еремей. — Не кастрофа, а убийство. Мало вам, что кровь и пот из нас, из живых, сосете, так еще пачками убивать вздумали. Зарядил: кастрофа, кастрофа! Нечего пыль в глаза пускать. Давай лучше о деле побалакаем. А о кастрофе потом вот им расскажешь, — при этом Еремей презрительно кивнул на сидевшего рядом с Петчером Рихтера.

Управляющий сжал в кулаки заметно дрожавшие руки. Хотелось как можно скорее выпроводить из кабинета этого ненавистного человека. Опустившись в кресло и стараясь придать своему голосу строгое спокойствие, он спросил:

— Говорите, чего хотят ваши забастовщики?

Вперед вышел Данило Маркин.

— От имени всех рабочих завода и лесорубов, — откашлявшись, сказал Маркин, — нам поручено предъявить вам такие требования.

Данило вытащил из кармана бумажку, расправил ее на ладони.

— Первое, — загибая палец левой руки, громко сказал Данило, — мы настаиваем, чтобы были отменены все распоряжения о снижении расценок по заводу, по шахтам, для лесорубов и всех остальных рабочих. Немедленно. Второе: управляющему, вам, значит, уехать с завода, куда вы захотите, тоже немедленно. Третье: экстренно принять меры и навести порядок на всех шахтах. Установить для каждой шахты должность техника, ответственного за безопасность работы. Четвертое: семьям погибших выдать полагающееся по закону вознаграждение и платить членам семьи за счет завода ежемесячно пенсию до совершеннолетия детей. Пятое: разрешить рабочим, как это было раньше, ловить рыбу во всех озерах и не допускать порубки леса для нужд завода ближе, чем в пяти верстах от крайних домов поселка…

Петчер слушал Маркина, закусив нижнюю губу. Глаза тупо смотрели куда-то в сторону. Ему казалось, что все это дурной сон. И стоит ему проснуться, как всего этого не будет.

Зазвонил телефон. Трубку взял Рихтер. Послушав немного, он испуганно закричал:

— Не может быть! Да что ты? О, боже мой! Сейчас, сейчас… Возьмите, мистер. Я так и знал, беда! — От испуга на лице Рихтера выступили багровые пятна.

Петчер схватил трубку.

— Я слушаю, управляющий… Что? Сбросили в шахту?

Живым?.. Всех?.. А что полиция? — завизжал Петчер..

Почему она не стреляет? Убили… разбежались. Что?.. Идут сюда?..

Глаза англичанина расширились, губы затряслись, выпавшая из рук трубка повисла на телефонном шнуре.

— Что же это будет? — застонал он жалобно. — Бунтовщики сбросили в шахту механика и еще кого-то. Сейчас они идут сюда, их много. Полиция разбежалась.

— Нам нужно немедленно уйти в лес и там дожидаться, когда все это кончится, — завизжал перепугавшийся Рихтер. — Здесь нам оставаться ни в коем случае нельзя, они нас перебьют.

— Вряд ли вам удастся там отсидеться, — заметил Саша Кауров. — Выловят вас там, молодчиков, как пить, дать.

Маркин положил бумагу на стол. В усах затаилась мелькнувшая на миг улыбка.

— Собственной тени пугаетесь, господин управляющий.

— У нас, у русских, пословица есть, — перебил Маркина Еремей, — пакостливый, как кошка, а трусливый, как заяц.

Но даже и на эту грубость Петчер не обратил никакого внимания. С испугом он думал о надвигающейся опасности. Помощи ждать было неоткуда. Полиция разбежалась. Единственное, что оставалось делать… согласиться с требованиями забастовщиков. Правда, он многое теряет, но другого выхода у него нет. Нужно соглашаться, а дальше будет видно. Иначе эти дикари растерзают его.

Кашлянув, Данило напомнил о присутствии делегации.

Петчер, вспомнив, что забастовщики требуют его немедленного удаления, робко запротестовал:

— Я не могу решить вопрос о своем освобождении. Есть телеграмма. Мне запрещено. Я должен снова сделать запрос.

Маркин взял телеграмму, прочитал и вернул обратно.

— А как остальные пункты наших требований? — еще плотнее придвинувшись к столу и прямо глядя в лицо англичанина, спросил он.

Англичанин понял, что требование о его освобождении у забастовщиков не является главным. Сразу стало легче: лично для него этот пункт был самым неприемлемым и самым трудным.

— Остальные требования я принимаю, — сказал он. — Беру на свою ответственность.