Таким образом, процесс присвоения характеристик текста имеет три эмпирических индикатора рассмотрения.
1. Колебания веса принятых сообщений в зависимости от характеристик информации и читателя в общем поле «человеко-сообщений».
2. Состав и поведение групп по степени активности приема в различных областях информационных потоков.
3. Изменения интенсивности присвоения характеристик информации в зависимости от статистического уровня рассмотрения частот ее элементов: материалы, элементы содержания, идеи, лингвистические структуры текста, отдельные люди, субъекты мнения, субъекты международного права – страны мира и т. д. и т. п.
Обо всем этом можно, повторяю, написать отдельную книгу. Здесь же мы разберем процессы производства и потребления информации в 1968 г., рассмотрев структуру авторов по созданным ими материалам. Последние возьмем с точки зрения:
1) различных сфер жизни;
2) направлений информационных потоков в контурах «власть – население – вышестоящие – нижестоящие органы власти»;
3) модальности конструктивных суждений-предложений (желательность и возможность, с одной стороны, и долженствование – с другой);
4) «статуса» «героя» информации (рядовой, руководитель низового звена управления, руководитель среднего и высшего звена управления).
Поставив характеристики авторов сообщений в подлежащее, а перечисленные – в сказуемое, мы получим объективную картину-карту структуры производства текста. Добавив в подлежащее веса прочитанных и непрочитанных сообщений по указанным в сказуемом уже упомянутым характеристикам и группы по степени активности приема информации, взятые только в частотах поля принятых характеристик, мы получим довольно полную картину и скорректируем ее на 2004 г. по сферам жизни принятой информации по сообщениям в целом.
Из приведенных данных следует ряд очевидных выводов.
1. Журналисты с 95 % вероятностью тяготеют к публикациям по сферам когнитивного интереса (светская хроника, рассказы о людях, природные условия и экзотика, искусство и литература, спорт и т. п.) и «другим» (проблемы воспитания молодежи, армия); несколько ниже рост публикаций журналистами материалов о деятельности городских органов власти (выше мы говорили, что это элитная тема, широкий заход в освещение которой доступен не каждому журналисту редакции).
2. Внештатные авторы – руководители районных и городских органов власти (довольно редкие «гости» на страницах газеты: 8 % – см. рис. 7.3), тяготеют в высокой степени к описанию своей собственной деятельности и в умеренной степени к «разговору» об актуальных проблемах жизни города. Вес их публикаций о промышленности на «среднем» уровне, а к освещению сфер когнитивного интереса они не предрасположены. Материалы по «другим» проблемам у этого типа автора нерепрезентативны.
3. Внештатные авторы – руководители предприятий и учреждений и политико-административный и хозяйственный актив – значительно увеличивают долю публикаций о работе промышленности и актуальных сферах жизни города.
4. Внештатные авторы – политические активисты в сфере идеологии и пропаганды – увеличивают вес публикаций о работе базовых сфер экономики.
5. Внештатные авторы – рядовые жители города, читатели газеты и т. п. – пишут на темы когнитивного интереса читателей. В гораздо меньшей степени им позволяют высказаться об актуальных проблемах жизни городской социальной сферы.
6. Журналисты и функционеры резко увеличивают (в 95 % доверительном интервале отклонения) описание деятельности «героев» среднего и высшего звена управления предприятиями, учреждениями и органами власти, административно-хозяйственный актив в той же степени описывает жизнь рядовых граждан и несколько меньше тяготеет к описанию жизни среднего звена управления, а к описанию жизни высших и средних управленцев «допускается» очень редко (перепад от среднего в18%до10% фиксируется как «– – -», т. е. значим с 95 % вероятностью). Пропагандистско-идеологический актив тяготеет к описанию жизни низового звена управления, а рядовые жители «тяготеют» к описанию собственного «житья-бытья».
Отклонения от среднего в доле публикаций говорят не столько о потребностях информационного производства определенных социальных свойств текста, сколько о реальной политике редакции. Они, как и структура субъектов мнения, разобранная выше, еще раз свидетельствуют об определенной «кастовости» процессов освещения различными слоями общества жизни друг друга. Рассмотрим увеличение веса публикаций тех или иных авторов с конструктивными предложениями по направленности и модальности этих предложений. Что мы видим?
1. Журналисты имеют тенденцию ретрансляции указаний от вышестоящих к нижестоящим организациям с модальностью «долженствования» в выполнении этих указаний.
2. Административно-хозяйственный актив в высокой степени ретранслирует указания от органов власти к населению и в значительно меньшей степени тяготеет к передаче информации обратной связи от населения к органам власти.
3. Поток направленной информации чрезвычайно малочислен. Из 1977 сообщений лишь 300 имеют показатели направленности. Это делает даже явные отклонения в доле публикаций нерепрезентативными (81 % предложений к органам власти у рядовых авторов против 28 % в среднем, 36 % у них же с модальностью «желательность, возможность» предложений против средней в 22 %)[175].
При сопоставлении прочитанных и непрочитанных сообщений ярко выражен рост потребностей аудитории в приеме информации о функционировании актуальных для реинтеграции жизненных затрат сфер жизни: торговля, образование, медицинское обслуживание, здравоохранение, сфера отдыха, борьба с преступностью и алкоголизмом и т. п. [табл. 7.10 (IВ)]. Здесь же повышается доля принятого текста о жизни рядового населения, сообщений с модальностью «как должно быть», материалов, где субъектом постановки важных городских проблем выступает рядовой житель города. Падает потребность в информации о промышленности, деятельности органов власти, жизни «героев» из нижнего звена управления. Это объективные – выраженные в действии, прочтении, затратах времени – потребности аудитории. Напомним, что они очень разнятся от того, что человек называет в качестве своего тематического интереса (табл. 1.12) и на что, как правило, ориентируются редакции СМИ. Отметим здесь несколько важных моментов.
1. Потребность подвижна, что мы увидим в дальнейшем из роста реального приема информации о промышленности из «АиФ» и «Правды» 1990/91 гг. и падении такового из «Тамбовской жизни», так как она в последней практически отсутствует; писать о разоренной сфере жизни нечего (эта информация о сфере производства в 2004 г. дает всего 3 % поля контактов, что равно доле публикаций в этом замере о промышленности).
2. Потребность максимально «резко», «контрастно» выражена в альтернативном действии «читал – не читал» и стушевана в групповом поведении даже в группах по активности чтения, выделенных на основе числа прочитанных сообщений [табл. 7.10 (С): знаковые отклонения в поле прочитанных сообщений между группами менее резкие].
3. Забегая вперед, отметим, что прием информации фиксировался как чтение отдельного сообщения. Тема его (одна из пяти) выделялась в целом. Так вот, по отклонениям в доле принятой информации группами по активности приема по сфере деятельности «героя» информации та же тема, но уже по действию личности, ее статусу, характеристикам «героя» и его поведенческой ситуации, выглядит более поляризовано, чем в альтернативном действии «читал – не читал» в отношении сообщения. Это проявляется в трех замерах 1968/69, 1990/91 и 2004 гг. Сила отклонения доли принятого на характеристиках «героев», даже по тем же сферам жизни (темам), выглядит несравненно резче. Это значит, что информационная потребность действует на уровне поведенческо-личностном, выбирая с этого уровня текста элементы содержания и проявляясь в приеме всего «кванта» информации – сообщения, материала, публикации.
