* * * Как стучит уныло маятник, Как темно горит свеча; Как рука твоя дрожащая Беспокойно горяча! Очи ясные потуплены, Грустно никнет голова, И в устах твоих прощальные Не домолвлены слова. Под окном шумят и мечутся Ветки кленов и берез… Без улыбок мы встречалися И расстанемся без слез. Только что-то недосказано В наших думах роковых, Только сердцу несогретому Жаль до боли дней былых. Ум ли ищет оправдания, Сердце ль памятью живет И за смутное грядущее Прошлых мук не отдает? Или две души страдающих, Озарив любовью даль, Лучезарным упованием Могут сделатьи печаль? 1893 * * * Я населил таинственным мечтаньем Надзвездные миры; В них вдунул жизнь, облек очарованьем, Принес свои дары. Я острова цветущие раскинул, Пустыни и леса; И в радугах над ними опрокинул Иные небеса. Там я возвел причудливые горы Из льдов и янтаря И светлых рек текущие узоры Влил в ясные моря. Но только что дерзнул воображеньем Создать бесплотных я — Мой новый мир наполнился смятеньем И воплем бытия. Развеялся туман очарованья: Постигнуть я не мог — Жизнь без борьбы, и счастье без желанья, И радость без тревог?.. 1895 * * * Чем смертоносней влага в чаше, Тем наслаждение полней, И чем страшней бессилье наше, Тем жажда жизни тяжелей. Наш век больной, – в его безверье Мы вопли веры узнаем; И, стоя к новому в преддверье, Влачим, как пытку, день за днем. Горды надломленные крылья, И смел коснеющий язык… И грустно мне, что в дни усилья Наш век бессилием велик. <1896> * * * Пришла румяная весна — Воскресший сад певуч и весел. И клен, зацветший у окна, Зеленой сеткой даль завесил. У камня мшистого, где пруд Покрыла ржавчина и плесень, Кувшинки белые растут И ждут улыбки или песен. И на расшатанный плетень Дубок приник в изнеможенье. Везде прекрасен вешний день, Еще прекрасней – в запустенье!.. <1896> * * * Пел соловей, цветы благоухали, Зеленый май, смеясь, шумел кругом. На небесах, как на остывшей стали Алеет кровь, – алел закат огнем. Он был один, он – юноша влюбленный. Вступивший в жизнь, как в роковую дверь, И он летел мечтою окрыленной К ней, только к ней, – и раньше и теперь. И мир пред ним таинственным владыкой Лежал у ног, сиял со всех сторон, Насыщенный весь полночью безликой И сладкою весною напоен. Он ждал ее, в своей разлуке скорбной, Весь счастие, весь трепет и мечта… А эта ночь, как сфинкс женоподобный, Темнила взор и жгла его уста. 1897 В роще Раннею весною роща так тиха, Веет в ней печалью, смутною кручиною; И сплелися ветками, словно паутиною, Белая береза, серая ольха. Дремлет в вязкой тине неподвижный пруд, Дремлют камни старые, желтым мхом покрытые, И в тени под соснами солнцем позабытые Перелески синие медленно цветут, Если на закате вспыхнут небеса, Роща оживает под лучами алыми, И блестит рубинами и горит опалами На траве и мохе ранняя роса. И кружит воронкой мошек черный рой, И косые тени, пылью осребренные, Охраняют молча ветки, преклоненные Над землею, веющей сыростью грибной. <1897> * * * Я не вижу врагов, не могу враждовать, Что такое вражда – не могу я понять. Не враждует же волк, если голоденон И ягненка берет в свой кровавый полон? Не враждует же волн разыгравшийся бег, Если слабым пловцам дно готовит ночлег? Не враждует же смерть, если силы запас В зябком теле иссяк, в робком сердце погас? Не враждует же Бог, если гибельный гром, Освежая поля, опалит нас огнем? Я не вижу врагов, не могу враждовать, Что такое вражда – не могу я понять? Март 1897 В конце сентября Как будто поцелуй горячий Деревья пламенем обжег; Один, перед пустынной дачей, Дворовый пес, грустя, прилег. Листва осыпала дорожки, И позабытая метла Покорно дремлет у сторожки, Где в кучу мусор намела. Всё облетело, всё поблекло, Поник обветрившийся сад… Сквозь отуманенные стекла Билеты бельмами торчат. Где прежде был в мажорном тоне Веселый смех и разговор, Петух горланит на балконе И жадно разгребает сор. И лишь, склонясь к цветам увялым, Глядит вербены алый цвет В раздумье тихом и усталом, Как меланхолик юных лет… Сентябрь 1898 |
