Изба Небо в час дозора Обходя, луна Светит сквозь узора Мерзлого окна. Вечер зимний длится, Дедушка в избе На печи ложится И уж спит себе. Помоляся Богу, Улеглася мать; Дети понемногу Стали засыпать. Только за работой Молодая дочь Борется с дремотой Во всю долгу ночь. И лучина бледно Перед ней горит. Все в избушке бедной Тишиной томит; Лишь звучит докучно Болтовня одна Прялки однозвучной Да веретена. <1842> Обыкновенная повесть Была чудесная весна! Они на берегу сидели — Река была тиха, ясна, Вставало солнце, птички пели; Тянулся за рекою дол, Спокойно, пышно зеленея; Вблизи шиповник алый цвел, Стояла темных лип аллея. Была чудесная весна! Они на берегу сидели — Во цвете лет была она, Его усы едва чернели. О, если б кто увидел их Тогда, при утренней их встрече, И лица б высмотрел у них Или подслушал бы их речи — Как был бы мил ему язык, Язык любви первоначальной! Он, верно б, сам, на этот миг, Расцвел на дне души печальной!.. Я в свете встретил их потом: Она была женой другого, Он был женат, и о былом В помине не было ни слова. На лицах виден был покой, Их жизнь текла светло и ровно, Они, встречаясь меж собой, Могли смеяться хладнокровно… А там, по берегу реки, Где цвел тогда шиповник алый, Одни простые рыбаки Ходили к лодке обветшалой И пели песни – и темно Осталось, для людей закрыто, Что было там говорено И сколько было позабыто. <1842> * * * К подъезду! – Сильно за звонок рванул я. — Что, дома? – Быстро я взбежал наверх. Уже ее я не видал лет десять; Как хороша она была тогда! Вхожу. Но в комнате все дышит скукой, И плющ завял, и сторы спущены. Вот у окна, безмолвно за газетой, Сидит какой-то толстый господин. Мы поклонились. Это муж. Как дурен! Широкое и глупое лицо. В углу сидит на креслах длинных кто-то, И подушки утонув. Смотрю – не верю! Она – вот эта тень полуживая? А есть еще прекрасные черты! Она мне тихо машет: «Подойдите! Садитесь! рада я вам, старый друг!» Рука как желтый воск, чуть внятен голос, Взор мутен. Сердце сжалось у меня. «Меня теперь вы, верно, не узнали… Да – я больна; но это все пройдет: Весной поеду непременно в Ниццу». Что отвечать? Нельзя же показать, Что слезы хлынули к глазам от сердца, А слово так и мрет на языке. Муж улыбнулся, что я так неловок. Какую-то я пошлость ей сказал И вышел. Трудно было оставаться — Поехал. Мокрый снег мне бил в лицо, И небо было тускло… <1842> Хандра Бывают дни, когда душа пуста; Ни мыслей нет, ни чувств, молчат уста, Равно печаль и радости постылы, И в теле лень, и двигаться нет силы. Напрасно ищешь, чем бы ум занять — Противно видеть, слышать, понимать, И только бесконечно давит скука, И кажется, что жить такая мука! Куда бежать? чем облегчить бы грудь? Вот ночи ждешь – в постель! скорей заснуть! И хорошо, что стало все беззвучно… А сон нейдет, а тьма томит докучно! <Начало 40-х годов> * * * Еще любви безумно сердце просит, Любви взаимной, вечной и святой, Которую ни время не уносит, Ни губит свет мертвящей суетой; Безумно сердце просит женской ласки, И чудная мечта нашептывает сказки. Но тщетно все!.. ответа нет желанью; В испуге мысль опять назад бежит И бродит трепетно в воспоминанье… Но прошлого ничто не воскресит! Замолкший звук опять звучать не может, И память только он гнет или тревожит. И страх берет, что чувство схоронилось; По нем в душе печально, холодно, Как в доме, где утрата совершилась: Хозяин умер – пусто и темно; Лепечет поп надгробные страницы, И бродят в комнатах всё пасмурные лицы. <1844> Искандеру Я ехал по полю пустому; И свеж и сыр был воздух, и луна, Скучая, шла по небу голубому, И плоская синелась сторона; В моей душе менялись скорбь и сила, И мысль моя с тобою говорила. Все степь да степь! нет ни души, ни звука; И еду вдаль я, горд и одинок — Моя судьба во мне. Ни скорбь, ни скука Не утомят меня. Всему свой срок. Я правды речь вел строго в дружнем круге — Ушли друзья в младенческом испуге. И он ушел – которого, как брата Иль как сестру, так нежно я любил! Мне тяжела, как смерть, его утрата; Он духом чист и благороден был, Имел он сердце нежное, как ласка, И дружба с ним мне памятна, как сказка. Ты мне один остался неизменный, Я жду тебя. Мы в жизнь вошли вдвоем; Таков остался наш союз надменный! Опять одни мы в грустный путь пойдем, Об истине глася неутомимо, И пусть мечты и люди идут мимо. 1846 |
