Дубинушка Картинка из бывшего-отжившего По кремнистому берегу Волги-реки, Надрываясь, идут бурлаки. Тяжело им, на каждом шагу устают И «Дубинушку» тихо поют. Хоть бы дождь оросил, хоть бы выпала тень В этот жаркий, безоблачный день! Всё бы легче народу неволю терпеть, Всё бы легче «Дубинушку» петь. «Ой, дубинушка, ухнем!» И ухают враз… Покатилися слезы из глаз. Истомилася грудь. Лямка режет плечо… Надо «ухать» еще и еще! …От Самары до Рыбинска песня одна; Не на радость она создана: В ней звучит и тоска – похоронный напев, И бессильный, страдальческий гнев. Это праведный гнев на злодейку-судьбу, Что вступила с народом в борьбу И велела ему под ярмом за гроши Добывать для других барыши… «Ну, живее!» – хозяин на барке кричит И костями на счетах стучит… …Сосчитай лучше ты, борода-грамотей, Сколько сложено русских костей По кремнистому берегу Волги-реки, Нагружая твои сундуки! 1865 Песня о камаринском мужике Ах ты, милый друг, камаринский мужик, Ты зачем, скажи, по улице бежишь? Народная песня 1 Как на улице Варваринской Спит Касьян, мужик камаринский. Борода его всклокочена И дешевкою подмочена; Свежей крови струйки алые Покрывают щеки впалые. Ах ты, милый друг, голубчик мой Касьян! Ты сегодня именинник, значит – пьян. Двадцать девять дней бывает в феврале, В день последний спят Касьяны на земле. В этот день для них зеленое вино Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно. Февраля двадцать девятого Целый штоф вина проклятого Влил Касьян в утробу грешную, Позабыл жену сердечную И своих родимых деточек, Близнецов двух, малолеточек. Заломивши лихо шапку набекрень, Он отправился к куме своей в курень. Там кума его калачики пекла; Баба добрая, румяна и бела, Испекла ему калачик горячо И уважила… еще, еще, еще. 2 В это время за лучиною С бесконечною кручиною Дремлет-спит жена Касьянова, Вспоминая мужа пьяного: «Пресвятая Богородица! Где злодей мой хороводится?» Бабе снится, что в веселом кабаке Пьяный муж ее несется в трепаке, То прискочит, то согнется в три дуги, Истоптал свои смазные сапоги, И руками и плечами шевелит… А гармоника пилит, пилит, пилит. Продолжается видение: Вот приходят в заведение Гости, старые приказные, Отставные, безобразные, Красноносые алтынники, Всё Касьяны именинники. Пуще прежнего веселье и содом. Разгулялся, расплясался пьяный дом. Говорит Касьян, схватившись за бока: «А послушай ты, приказная строка, У меня бренчат за пазухой гроши: Награжу тебя… Пляши, пляши, пляши!» 3 Осерчало благородие; «Ах ты, хамово отродие! За такое поношение На тебя подам прошение. Накладу еще в потылицу! Целовальник, дай чернильницу!» Продолжается всё тот же вещий сон: Вот явился у чиновных у персон Лист бумаги с государственным орлом. Перед ним Касьян в испуге бьет челом, А обиженный куражится, кричит И прошение строчит, строчит, строчит. «Просит… имя и фамилия… Надо мной чинил насилия Непотребные, свирепые, И гласил слова нелепые: Звал строкой, противно званию… Подлежит сие к поданию…» Крепко спит-храпит Касьянова жена. Видит баба, в вещий сон погружена, Что мужик ее хоть пьян, а не дурак, К двери пятится сторонкою, как рак, Не замеченный чиновником-врагом, И – опять к куме бегом, бегом, бегом. 4 У кумы же печка топится, И кума спешит, торопится. Чтобы трезвые и пьяные Калачи ее румяные Покупали, не торгуяся, На калачницу любуяся. Эко горе, эко горюшко, хоть плачь! Подгорел совсем у кумушки калач. Сам Касьян был в этом горе виноват: Он к куме своей явился невпопад, Он застал с дружком изменницу-куму, Потому что, потому что, потому… «Ах ты, кумушка-разлапушка, А зачем с тобой Потапушка? Всех людей считая братцами, Ты не справилась со святцами. Для Потапа, безобразника, Нынче вовсе нету праздника!» Молодецки засучивши рукава, Говорит Потап обидные слова: «Именинника поздравить мы не прочь, Ты куму мою напрасно не порочь!» А кума кричит: «Ударь его, ударь! Засвети ему фонарь, фонарь, фонарь!» 5 Темной тучей небо хмурится. Вся покрыта снегом улица; А на улице Варваринской Спит… мертвец, мужик камаринский, И, идя из храма Божия, Ухмыляются прохожие. Но нашелся наконец на них один, Добродетельный, почтенный господин, — На Касьяна сердобольно посмотрел: «Вишь, налопался до чертиков, пострел!» И потыкал нежно тросточкой его: «Да уж он совсем… того, того, того!» Два лица официальные На носилки погребальные Положили именинника. Из кармана два полтинника Вдруг со звоном покатилися И… сквозь землю провалилися. Засияло у хожалых «рожество»: Им понравилось такое колдовство, И с носилками идут они смелей, Будет им ужо на водку и елей; Марта первого придут они домой, Прогулявши ночь… с кумой, с кумой, с кумой. 1867 |
