Казалось, кожа зудит, как будто тесна мне. Хотелось бежать, выжечь из себя это напряжение. Но я не пошевелился. Оставался рядом с Теей, слушал ее дыхание, которое порой срывалось в легкие смешки-скрипы.

Один час перетекал в другой. Потом в третий. Когда часы показали час ночи, я больше не выдержал. Осторожно, чтобы не потревожить ее, сдвинул Тею с себя. Замер. Ее дыхание стало мельче, но уже через несколько секунд вновь стало глубоким.

Я поднялся и пошел к двери. Когда обхватил ладонью холодную ручку, обернулся. Хоть и дергало всего изнутри, не смог не задержаться на ней взглядом. Как ее волосы колышутся от дыхания. Как спокойно она спит.

Я был за это благодарен. Она заслуживает спокойствия. Но я хотел, чтобы оно было и днем, когда она просыпается. Хотел, чтобы она больше никогда не боялась Брендана и его извращенной жестокости.

Я открыл дверь и шагнул в коридор. Закрывая ее, едва не выругался — Лось пронесся мимо меня, как комета. Тея предупреждала о его ночных безумствах, но сейчас я видел их воочию. Он сделал какой-то акробатический финт об стену и шмыгнул в мою комнату. При моей удаче, этот мутант еще и нассыт в кроссовки.

Хотелось бы рассмеяться. Хоть немного улыбнуться. Но не получалось. Все это давило слишком сильно.

Я прошел мимо кухни, через гостиную и вышел на задний двор. Как только прохладный горный воздух коснулся лица, я смог наконец дышать.

Аромат сосен пондероса всегда напоминал о доме. Но правда в том, что я до сих пор не знал, откуда родом. Может, мои родители просто проезжали мимо и оставили меня здесь. Но даже если так — Спэрроу-Фоллс стал моим домом. Моим убежищем. И он должен был остаться им и для Теи.

Я не позволю ей это потерять.

Не знаю, сколько я стоял, давая ночному воздуху остыть мой гнев. Но, казалось, чтобы это сработало, мне нужны были арктические температуры.

Петли на двери тихо скрипнули. Я не обернулся. Знал — это Тея. Не потому что она единственная, кто был в доме, а потому что чувствовал ее. Будто мое тело запоминало ее энергетику.

Ее ладонь скользнула вверх по моей спине, и даже сквозь футболку я почувствовал ее тепло. Она молчала. Просто была рядом. Считывала мое состояние без единого слова.

— Хочешь поговорить?

Я обнял ее, вдохнул знакомый цветочный запах с кокосовыми нотками. Он успокаивал больше, чем сосны вокруг.

— Прости, разбудил.

Тея подняла голову, посмотрела на меня.

— То есть ты не хочешь говорить?

Я вздохнул, провел большим пальцем по позвонкам под тонкой тканью майки и халата.

— Такое ощущение, что ярость прожигает меня изнутри. После всего, через что ты прошла, этот ублюдок просто живет себе как ни в чем не бывало.

Ее рука застыла у меня на спине.

— Нет. Не живет.

Я нахмурился.

— Он не может быть счастлив. Счастливые люди не ломают других. Не разрушают. Я поняла, что он, должно быть, ужасно несчастен. И это единственное утешение, что у меня есть.

Я покачал головой.

— Этого мало.

Несправедливо, что мир считает Брендана гением. Что никто не знает, кто он на самом деле. И мысль о том, что в его голове, может, и ад, меня не утешала. Это не снимало ярости.

Тея шагнула вперед, положила руки мне на грудь.

— Тебе нужно отпустить. Иначе это сожрет тебя.

Я не хотел держаться за этот гнев. Не хотел, чтобы он продолжал выжигать меня изнутри.

— Что помогает? — спросила Тея. — Когда ты злишься, что помогает? Мне обычно нужно засунуть руки в землю. Посадить что-нибудь или ухаживать за тем, что уже есть. Перенаправить энергию в что-то созидательное — это почти всегда работает. И когда мне грустно — тоже.

Господи, она такая светлая. Я поднял руку и провел пальцами по ее лицу.

— Строить. А ещё лучше — разрушать, чтобы потом создать что-то новое.

Губы Теи изогнулись в улыбке.

— Мы могли бы снести к чертовой матери гостевую ванну.

Я хотел рассмеяться, но во мне еще не было места для смеха. Хотя капитальный ремонт этой чертовой ванной я бы с радостью устроил — только нужных инструментов сейчас под рукой не было.

— Не сегодня.

На лице Теи промелькнуло разочарование, но тут же в глазах что-то вспыхнуло. Я не успел распознать, что именно.

Она встала на носки, прижалась ко мне всем телом. И как только ее губы коснулись моих, я пропал. Только она и я. Запах, вкус, ощущение. Мой язык скользнул внутрь и я взял. Все, что она давала.

Моя рука опустилась по ее спине к бедрам. Я притянул ее ближе, сильнее, жадно впитывая все, что было Тея. Где-то над головой ухнула сова, и я с усилием оторвался от ее губ, дыша тяжело, словно после бега.

— Прости, я...

Тея сжала мою футболку, сжав кулаки на груди.

— А я нет. — Ее глаза искали мои. — Позволь мне помочь тебе выжечь это.

Черт возьми.

Стоя передо мной в лунном свете, она была воплощением искушения. И предлагала целый мир.

— Я себе сейчас не доверяю, — выдавил я, чувствуя, как от этих слов всё внутри сжимается. Мрак внутри меня еще не рассеялся.

Ее выражение стало мягче.

— Но я тебе доверяю. И больше того — я хочу тебя всего. — Ее пальцы легко скользнули по моему лицу, словно запоминали его черты при свете луны. — Тебе не нужно быть идеальным для меня, Шепард. Не нужно держать все под контролем. Я хочу тебя таким, какой ты есть. Даже когда тебе хочется сжечь мир до тла.

Моя грудь судорожно вздымалась. В горле заполыхал огонь.

— Тея...

— Поверь, я справлюсь. Со всем тобой. Потому что это — ты. И я еще никогда никому так не доверяла.

Она даже не подозревала, что только что мне отдала. Эти три слова вертелись у меня на языке, но я проглотил их.

Я просто покажу ей.

Тея

Я думала, что Шеп оттолкнет меня. Что закроется, выстроит стену, и это убивало. Потому что с каждым днем, узнавая этого красивого, надломленного мужчину все глубже, я видела, как много шрамов он носит в себе. И эти шрамы шептали ему, что любое несовершенство — повод быть отвергнутым.

Я хотела, чтобы он знал: я принимаю его любого. Что я вижу его — по-настоящему.

Но как только мне показалось, что он отвернется и уйдет, все изменилось. В один миг он сдерживался, а в следующий — его накрыло.

Шеп впился в мои губы с отчаянной потребностью. Но это было больше, чем просто страсть. Он впускал меня. Не словами, но каждым касанием, каждым движением.

Его пальцы запутались в моих волосах, наклоняя голову назад, открывая доступ. Но мне нужно было больше. Я жаждала большего. Прижаться к нему. Почувствовать его силу, его вес, его реальность.

Прежде чем я поняла, как это произошло, мои ноги обвились вокруг его талии, и Шеп понес меня к двери. Мы чуть не врезались в нее, пока он, на ощупь, не нашел ручку и не провел нас внутрь, захлопнув дверь и повернув замок.

А потом снова движение. По коридору. Мы то и дело задевали стены, не замечая ничего, кроме друг друга. Добравшись до спальни, Шеп даже не включил свет, но стал осторожнее. Он медленно опустил меня вниз по своему телу, и это трение — это скольжение по нему — едва не свело меня с ума.

Я дышала прерывисто, стоя босиком на полу. Шеп был взъерошен, глаза светились в темноте.

Я не стала ждать. Пальцы потянулись к завязке халата, развязали ее, и он рухнул на пол. Затем мои руки сдвинулись к подолу майки, начали ее приподнимать.

— Не надо.

Единственные слова Шепа раздались, как раскат грома.

Я мгновенно посмотрела на него, ожидая отторжения, но его не последовало.

Он сделал шаг ко мне, потом еще один, пальцы его накрыли мои.

— Знаешь, сколько раз я мечтал снять с тебя одежду? Не лишай меня этого удовольствия.

Дыхание перехватило.

— Ох.

— Эти проклятые комбинезоны Carhartt. Ничто в них не должно быть сексуальным, но я все время думал лишь о том, что скрывается под ними. — Его пальцы скользнули по краю майки. — Что было бы, если я расстегнул одну застежку и дал всем этим упасть.