— Хорошо.

Его прикосновения были слишком теплыми, слишком правильными. И именно из-за этого я чувствовала, как многое сейчас потеряю.

Я отстранилась, разрывая контакт. Подошла к краю веранды и уставилась на поля, уходящие к лесу и горам. Я хотела быть как этот пейзаж — изменчивая, свободная, такая, что никто не сможет поймать.

Я почувствовала, как Шеп подошел ближе, но он не тронул меня. Понимал — мне нужно пространство.

— Я говорила, что Брендан разбирается в технике. Но я не знала, насколько хорошо. Пока не стало поздно.

Он молчал. Ждал.

— Через пару месяцев после разрыва меня уволили. Обвинили в нарушении морального кодекса фонда, где я работала. А в тот же день я получила статью по ссылке от анонимного номера. О том, как Брендан пожертвовал миллион долларов проекту по развитию грамотности.

— Он подставил тебя, — прорычал Шеп.

Я кивнула, не оборачиваясь:

— Тогда я даже почувствовала облегчение. Думала, все — он закончил. Он уже отрезал меня от всех друзей, кроме Никки. У меня осталась только работа и она. Я подумала: вот он, шанс начать сначала. Быть свободной.

— Но это было не все?

— Нет, — прошептала я. — В тот же вечер в моей квартире начался настоящий хаос. Телевизор и стерео включились на полную громкость. Завопила сигнализация. Телефон стал вибрировать от сотен уведомлений — чуть не сгорел.

Я сжала руки в замок:

— Уведомления о мошенничестве с карты. Гигантские траты — эскорт-услуги, секс-игрушки, белье. Потом звонки и сообщения от незнакомцев — мои фото и номер оказались на сайте эскорта.

— Что за… — Шеп стиснул зубы.

А я еще даже не дошла до самого страшного. Слезы, долго сдерживаемые, потекли по щекам.

— Потом пошли письма от порносайтов. С благодарностями за регистрацию как исполнительницы. Со снимками. С видео. Потому что он поставил в квартире камеры. А я даже не знала, что они там были.

Голос дрожал, но я не могла остановиться:

— Сначала я пыталась все удалить. Писала. Удаляла. Некоторые соглашались. Другие — отказывали. Говорили, что я подписала контракт. Но большинство — в темных уголках интернета. Я даже не могла найти, как к ним добраться.

Я задыхалась, стараясь не разрыдаться вслух:

— В итоге я сдалась. Я никогда не знаю, кто из туристов, заходящих в пекарню, видел меня обнаженной. Не знаю, узнает ли кто-нибудь и скажет всем, что я, по их мнению, шлюха. Он победил. А я просто пытаюсь собрать осколки.

Шеп молчал. Я слышала только его тяжелое дыхание позади.

И когда он наконец заговорил, голос его дрожал от ярости:

— Я его, блядь, убью.

Шеп

Я не мог пошевелиться. Не мог даже нормально дышать. Напряжение и ярость сдавливали грудь, как удав, выжимая воздух из легких.

Какой же тварью надо быть, чтобы сотворить такое? Это, может, и не было физическим насилием, но в каком-то смысле — гораздо хуже. Фотографии. Видео. Тея в самых уязвимых моментах. И все это — на показ. Для любого.

Она обернулась, будто испугалась ярости в моем голосе. И когда я увидел ее лицо — по-настоящему увидел — меня чуть не сбило с ног. Дело было не только в слезах, бегущих по ее щекам. А в настоящем удивлении. Будто она не ожидала, что я буду злиться на него. Будто… она думала, что я разозлюсь на нее. Что посмотрю иначе.

— Тея, — выдавил я хрипло.

— Все нормально, — прошептала она. — Я пойму, если тебе нужно уйти.

Я не выдержал. Два шага — и она уже в моих объятиях. Я чувствовал, как ее слезы впитываются в мою футболку. Чувствовал, как все ее тело дрожит.

— Последнее, чего бы мне хотелось — уйти.

— Шеп… — ее голос дрожал.

— Это ничуть не меняет моего отношения к тебе. Разве что теперь я понимаю, насколько ты сильнее, чем я думал.

Она всхлипнула.

— Это не твоя вина. Ни на грамм. Ни в чем. — Я прижал ее крепче, будто мог впитать ее боль, все, через что она прошла.

— Я знаю это… большую часть времени. Но потом все переворачивается в голове. Будто я слышу его голос снова и снова. И иногда… я верю ему.

Я провел рукой по ее лицу, чуть приподнял подбородок, заставляя посмотреть на меня:

— Слышишь этот голос? Иди ко мне. Я скажу тебе правду. — Провел большим пальцем по ее щеке. — Добрая. Смелая. Сильная. С юмором. Чертовски умная.

— Шепард… — прошептала она.

— Человек, который примет от моей бабушки картину из страз с фаллосообразными тыквами, лишь бы не обидеть ее.

Она тихо засмеялась сквозь слезы:

— Я повесила ее в теплице. Над столом для пересадки.

Я покачал головой:

— Конечно, повесила. Лолли будет в восторге. — Я замолчал. — Значит, поэтому ты не хотела никого пускать в дом. Потому что он поставил камеры.

Тея медленно кивнула:

— Я не могу перестать представлять, как кто-то другой делает то же самое. Даже если понимаю, что шансов — один на миллион.

И при этом она все равно впустила меня. Позволила остаться. Теперь я понимал, насколько это был настоящий дар.

Тея замолчала. Долго.

— Дело не только в том, что эти фото до сих пор где-то есть. Моя голова… это чертов беспорядок.

Я остановил палец на ее щеке:

— Твой мозг пытается ухватиться за истину. — И чертов Брендан Бозман настолько ее сломал, что она не могла ее разглядеть.

— С тобой бывало, что кто-то врал о тебе так убедительно, что ты сам начинал в это верить?

Пульс стучал в висках, глухо отдаваясь в шее. Да. Я знал, каково это. И во мне до сих пор жило это проклятое убеждение — что я никому не нужен. Меня отдали. Меня бросили.

— Да, — ответил я. Тихо. Почти беззвучно.

Тея смягчилась. Положила ладонь мне на грудь:

— Я не хочу тебя втягивать в это. Ты… слишком хороший. Ты — все, к чему мне не стоит тянуться. Но я не могу себя остановить. Я не могу уйти. Это эгоистично. Мне не следует…

Я не дал ей продолжить. Не позволил этим сомнениям прорваться наружу. Я стер их с воздуха — поцелуем. Приблизился и просто накрыл ее губы своими.

Тея тут же вцепилась в мою футболку, притянула ближе. Ее вкус врезался в меня навсегда — клубника и мятный чай. Больше ничего не хотелось.

Она застонала, губы приоткрылись. Я провел языком по ее. Черт, как же чувствовались ее губы… Теплые. Влажные. Нежные до безумия. Та самая хрупкая сила — моя Колючка. Жесткая снаружи, чтобы защитить то, что внутри — мягкое, чувствующее.

Она прижалась ко мне сильнее. Искала. Хотела. Эта близость, это желание — все, чем она была, — разжигало меня. Я уже был тверд в джинсах, и этого было мало.

Тея вдруг рванулась вверх, обвив меня ногами, будто я дерево. Я поймал ее, продолжая целовать, в ней пылало пламя — и во мне, и между нами.

Высоко над нами раздался пронзительный крик птицы. Резкий, почти как выстрел. Тея дернулась, голова отпрянула. По ее лицу прошла волна осознания — сначала шок, потом ужас.

Она быстро соскользнула с меня, руки метнулись к губам:

— Боже, извини. Я не знаю, что…

— Уверен, это я тебя поцеловал, — мягко сказал я.

— Но я… я набросилась на тебя.

Я приподнял бровь:

— Если это была атака, то я доброволец.

— Не смешно. Я на тебя взгромоздилась, как какая-то бешеная мартышка. Вцепилась в губы.

Я не сдержался — рассмеялся:

— И очень надеюсь, что ты сделаешь это снова.

— Шеп, — рявкнула она.

Я шагнул вперед, снова сократив расстояние между нами:

— Колючка. — Я зацепил пальцем петлю ее шорт и подтянул ближе. Вгляделся в ее гипнотизирующие глаза. — Он стыдил тебя за секс?

Ее взгляд упал и ушел в сторону.

Бинго. Мудак.

Я провел пальцем по переднему карману ее шорт:

— Если ты хочешь меня — для меня это будет значить только одно. Что мне чертовски повезло. И что я благодарен. Ладно, два.

Ее светло-зеленые глаза снова нашли мои:

— Ты не думаешь, что это… странно?

— Ни хрена, — отрезал я. — Так же, как и то, что я в восторге от твоей книги. Правда, не уверен, что готов на ролевые игры в килте, но все остальное? Горячо.