Звуки, которые издавала Тея, были лучше любой симфонии. Настоящие. Искренние. Ее. Стоны и тихие вскрики, когда тело выгибалось, прося еще.

И наконец движения начали замедляться, звуки стихли, и Тея обмякла на матрасе. Я медленно вынул пальцы из ее тела и облизал их, смакуя. Ее голова поднялась, уловив звук и ощущение, и она покачала ею, на лице — легкая улыбка.

Я усмехнулся:

— Ты на вкус как наркотик. Я собираюсь взять все, что смогу.

Грудь Теи все еще поднималась и опускалась в попытке восстановить дыхание.

— Это было... Я никогда... У меня никогда так не было. Никогда.

Мои глаза вспыхнули:

— Так должно быть всегда. Умение слушать свое тело — это, черт возьми, настоящий дар.

Она пошевелилась, потянулась за одеялом, будто собиралась прикрыться.

— Не надо, — прошептал я.

Взгляд Теи метнулся ко мне.

— Не лишай меня этой красоты. Не стыдись того, что между нами только что произошло. Потому что это было все.

Она долго смотрела на меня.

— Хорошо, — сказала наконец. Потом её взгляд опустился ниже. — А… а как же ты?

Я улыбнулся ей снизу вверх:

— Это не было бы настоящим извинением, если бы мы шли по принципу «ты мне — я тебе».

У Теи вырвался смешок:

— Я могла бы привыкнуть к таким извинениям.

Я усмехнулся, поднялся на ноги и откинул одеяло. Лег позади нее, прижав к себе, мой член упирался в ее идеальную попку.

— Придется тогда почаще тебя злить.

тея

Утреннее солнце ласково светило нам с Шепом в спины, пока мы шли к The Mix Up. Его пальцы были переплетены с моими, как будто мы так ходили каждый день последние десять лет. Все ощущалось так естественно. Что-то изменилось прошлой ночью.

Шеп больше не сдерживал себя со мной. И хотя я не была уверена, что он когда-нибудь перестанет относиться ко мне как к чему-то хрупкому, теперь я понимала, что он делает это не потому, что сомневается в моей силе, а потому, что я дорога ему.

Мы замедлили шаг у входа в пекарню, и я обернулась к Шепу.

— Знаешь, тебе не обязательно было меня подвозить.

Он одной рукой убрал с моего лица прядь волос, не отпуская при этом мою ладонь.

— Я хотел. Я возьму любое время, что могу провести с тобой. Я в этом смысле эгоист.

Я улыбнулась ему так широко, что наверняка сияла вся, но мне было все равно.

— А мне нравится твой эгоизм.

Голос Шепа стал низким:

— Точно так же, как мне нравится твоя жадность.

Мое тело вспыхнуло изнутри — воспоминания о прошлой ночи хлынули, как волна.

— Вот этот румянец... Сводит меня с ума, Колючка. Я хочу провести по нему языком, — пробормотал он и наклонился ко мне, целуя долго и медленно, как будто у нас было целое море времени.

Позади раздался радостный возглас, мы оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Я обернулась и увидела Лолли, танцующую в нашу сторону, с поднятыми руками, браслеты звенели на ее запястьях.

— Я так и знала! — завопила она. — Наконец-то ты нашел себе кого-то, кто вернул тебя к жизни, Шеп!

— Лолли, — предупредил он.

— Не порть мне веселье. Разве бабушка не может порадоваться, что ее внук получает все, что надо? — Она повернулась ко мне и подмигнула: — Самые скромные джентльмены всегда самые умелые в постели.

— Лолли! — выкрикнули мы хором.

Я уткнулась лицом в грудь Шепа, задыхаясь от смеха.

— Границы, — прорычал он.

Лолли фыркнула:

— Надеюсь, ты не такой зажатый в спальне.

— Я не хочу это обсуждать, — отрезал он.

— Перестань быть занудой. Секс — это нормально. Нечего стыдиться.

— Я и не стыжусь. Я просто не хочу обсуждать это со своей бабушкой. И уж точно не перед своей девушкой.

Я отстранилась, уголки моих губ поползли вверх:

— Девушкой, да?

Щеки Шепа тронули легкий румянец.

— Очень надеюсь на это.

Лолли цокнула языком:

— Вы даже не обсудили отношения? Я думала, я тебя лучше воспитала, Шепард Колсон. Нельзя упускать хорошую девушку.

Шеп нахмурился:

— Обсудили?

Лолли громко вздохнула:

— Определили отношения. Подключайся уже к реальности.

Шеп только покачал головой и посмотрел на меня с насмешкой:

— Я бы извинился, но такое будет происходить постоянно, так что смысла в этом нет.

Один уголок моих губ дернулся вверх:

— А мне, знаешь ли, нравятся твои извинения.

Шеп зарычал, понизив голос:

— Если ты сейчас возбудишь меня при бабушке, ты потом за это заплатишь.

Я сдержала смех:

— Обещания, обещания.

Лолли захлопала в ладоши и визгнула:

— Обожаю вас!

Шеп вздохнул:

— А ты-то что так рано здесь делаешь? Ты же никогда не встаешь раньше восьми.

Она весело улыбнулась:

— У меня сегодня съезд Любителей Дьявольского Салата в Роксбери. Я продаю свои специальные кулинарные книги.

Я нахмурилась:

— Дьявольского Салата?

— Она имеет в виду травку, — пробормотал Шеп. — Она едет на конвенцию по марихуане. Господи.

Лолли зыркнула на внука:

— Прям как Трейс. Думает, что меня увезут в багажнике наркокартеля. Я просто продаю кулинарные книги.

— С рецептами с травкой, — добавил Шеп.

Она фыркнула, отряхивая воображаемые крошки с своего воздушного платья:

— Надо давать людям то, чего они хотят. У меня лучший рецепт брауни в трех округах.

Шеп глянул на меня:

— Когда будешь у нас на ужине, и Лолли предложит тебе выпечку — просто откажись.

— Ты совсем не веселый, — пожаловалась Лолли. — Знаешь, у меня есть новый сорт, говорят, он сильно усиливает возбуждение. Могу принести вам...

— Лолли!

Я протирала тряпкой один из множества пустых столиков, но с утра у нас уже была предвыходная суматоха. Если это хоть какой-то намек на то, что нас ждет, — нас накроет с головой.

Над дверью звякнул колокольчик, и я подняла взгляд — в пекарню вбежал Лука.

— Ти-Ти! Смотри, что я сделал! Это такая офигенская штука!

Этот восторженный, типично мальчишеский тон вызвал у меня улыбку.

— Покажи-ка.

— Это настоящая модель ледовой арены. Прямо как у Seattle Sparks. Теперь я смогу заучивать комбинации и все такое, — сказал Лука, поднимая макет, чтобы я могла рассмотреть его получше.

Саттон, переходя через зал, рассмеялась. Ее светлые волосы разметались по плечам. В руках у нее были пакеты, стопка писем и целый ворох детской одежды — Лука, видимо, скидывал с себя вещи весь день.

— Его вожатая в лагере сжалилась и сделала урок труда по теме хоккея — специально для него.

— Она меня понимает, — серьезно кивнул Лука. — Она знает, что я буду самым крутым тафгаем, прям как Жнец. Так что надо начинать уже сейчас.

Саттон сморщила нос:

— Очень надеюсь, что у тебя будет кличка получше, когда начнешь играть.

— Маааам, «Жнец» — это самая крутая кличка в лиге!

Саттон посмотрела на меня с притворной тоской:

— Когда-то я была крутой, но, видимо, мое сияние уже померкло.

— Ты снова станешь крутой, если захочешь научиться кататься на коньках. Тогда мы сможем тренироваться вместе, — предложил Лука с искренним энтузиазмом.

Уголки моих губ дрогнули:

— Я придумала тебе прозвище. Злобная Пекарша.

Саттон рассмеялась:

— Звучит звонко.

Лука поставил свою модель на стойку и принялся танцевать по пекарне, энергично виляя бедрами:

— Злобная Пекарша! Злобная Пекарша!

— Все, ты натворила дел, — простонала Саттон.

— Мы можем напечатать футболки, — усмехнулась я.

Она поставила свои пакеты на прилавок и начала разбирать почту, в то время как Лука юркнул за стойку — наверняка в поисках кексов.

— Ой, я забыла. В этой стопке было что-то для тебя.

Я напряглась. Мне никто не писал. Кроме Никки. И она всегда присылала письма на мой абонентский ящик в соседнем городке.

Горло тут же пересохло, когда я протянула руку за конвертом, который держала Саттон. Почерк был угловатый, без всяких зацепок — как будто специально, чтобы невозможно было определить, кто отправил. Где-то на краю сознания я слышала, как Саттон рассказывает о своих планах на выходные с Лукой, но я уже не могла сосредоточиться ни на чем, кроме письма.