— Я даже не буду тебя наказывать за то, что ты такой тормоз. Это тебе.

— Мне?

Лолли кивнула:

— В знак благодарности, что приютила Шепа на пару месяцев. Я знаю, он не захотел останавливаться у нас, потому что Нора постоянно висит над душой. Или, может, — она игриво подвигала бровями, — он надеется, что это сожительство будет иметь иные преимущества?

Саттон обняла Лолли за плечи:

— Вот и мои мысли.

Щеки у меня вспыхнули огнем.

— В этом нет ничего постыдного, дорогая. Секс — это абсолютно естественно, — сказала Лолли.

Господи, пусть кто-нибудь провалит меня под землю.

— Кто-то говорил про секс? — раздался голос Уолтера, выходящего из кухни, с озорным блеском в глазах.

Я готова была спрятаться под ближайший стол.

— Не тебе, старый извращенец, — отрезала Лолли.

— Сейчас ты так говоришь, — парировал Уолтер, — но ты ведь не видела моих приемы.

— Уолтер! — Саттон упрекнула его, хохоча.

— Дай мне шанс, — продолжил он. — Я бы на тебе женился хоть завтра, только скажи слово.

— Ни за что на свете, — отрезала Лолли.

— Может, я это открою, — быстро вставила я, прежде чем разговор снова ушел в сторону всяких «приемов» и «прижиманий» или чего похуже.

Лолли захлопала в ладоши, как ребенок:

— Да, пожалуйста!

Я начала разрывать коричневую оберточную бумагу.

Шеп тут же шагнул вперед:

— Лолли, скажи, что ты этого не сделала.

Мои руки замерли, а Лолли отмахнулась от него:

— Ой, тише ты. Не порть сюрприз.

— Сюрприз? — я сразу напряглась.

— Не слушай моего занудного внука. Я придумала это специально для тебя. Знаю, как ты обожаешь свою теплицу и все, что там растет, — сказала Лолли.

Это немного меня успокоило. Ну правда, насколько ужасным может быть подарок, связанный с теплицей?

Шеп зажал переносицу пальцами:

— Прости за то, что сейчас произойдет.

Я сорвала оставшуюся бумагу, позволила ей упасть на пол и уставилась на холст, покрытый сверкающими стразами. Это была одна из тех картин, которые выкладываются бриллиантовой мозаикой. На первый взгляд — поле из разных тыкв. Но чем дольше я вглядывалась, тем шире открывался рот.

Саттон зажала рот рукой, сдерживая смех:

— Тыквы-пенисы, — выдавила она.

Мое лицо мгновенно вспыхнуло. Вся картина была усыпана фаллическими тыквами — разных размеров, форм и цветов, но все они были... однозначны.

Шеп уставился на Лолли с укором:

— Почему ты не можешь быть обычной бабушкой и, не знаю, вязать свитера?

Лолли постучала пальцами по губам:

— Могу попробовать придумать интересный узор снежков...

— Ради всего святого, — пробормотал Шеп.

У меня вырвался смех, который тут же перешел в что-то дикое и неуправляемое. Я хрюкнула и прикрыла рот ладонью.

Шеп смотрел на меня, и в его глазах было столько тепла, даже нежности.

— Видишь? — сказала Лолли вызывающе. — Ей нравится. Но это не единственная причина, по которой я пришла.

— Ты пришла, чтобы принять мое предложение руки и сердца, — вмешался Уолтер.

Лолли только закатила глаза:

— Мы с Норой хотели пригласить тебя на ужин.

— Лолли, — предостерег ее Шеп. — Не дави на нее.

— Я не давлю, — тут же огрызнулась Лолли.

Мой смех тут же стих. Большой семейный ужин — это серьезно. Это тяжело. Но я ведь хотела узнать семью Шепа поближе. Хотя, может, он не хотел того же...

Шеп перевел взгляд на меня, как только я перестала смеяться. И это не удивило — он умел читать меня, как открытую книгу.

Тремя быстрыми шагами он оказался передо мной:

— Не думай, будто я не хочу, чтобы ты пошла, Торн. Я хочу тебя рядом везде, где только можно. Как думаешь, зачем я каждый день таскаюсь в пекарню уже несколько месяцев? Я вообще-то не люблю сладкое.

Мой рот приоткрылся от удивления, а Саттон издала какой-то придушенный звук.

— Вот это уже получше, — пробормотала Лолли.

Шеп бросил на нее предупреждающий взгляд:

— Думаю, на сегодня ты уже достаточно навела шороху.

— До полудня еще далеко, — возразила Лолли.

Шеп повернулся ко мне:

— Увидимся дома. — И, подмигнув, ушел.

Тея

Я поерзала на шезлонге, пытаясь устроиться поудобнее, но палящее солнце уже припекало. Я старалась сосредоточиться на книге. Она должна была держать меня в напряжении — ведь главный герой, шотландский горец, только что осознал, что влюбился в жену по договорному браку, несмотря на то, что она из враждебного клана. Все шло к настоящему взрыву.

Но вместо этого я в сотый раз прокручивала в голове слова Шепа:

— Не думай, будто я не хочу, чтобы ты была там, Колючка. Я хочу тебя везде, где только смогу. Как думаешь, зачем я каждый день ходил в пекарню несколько месяцев? Я ведь даже не люблю сладкое.

Он не любит сладкое?

А ведь Шеп почти каждый день бывал в The Mix Up с тех пор, как мы открылись. Но теперь, если хорошенько вспомнить… он и правда почти никогда не брал ничего сладкого.

Я снова сменила положение. Ничего не помогало. Будто я не в своем теле, будто что-то внутри зудит и требует вырваться наружу. Я попыталась снова сфокусироваться на странице, но слова сливались в сплошное пятно.

Я была настолько отвлеченной, что даже не услышала шагов на веранде — пока кто-то не потянул мою книгу из рук. Я резко поднялась и увидела Шепа, изучающего страницы, с широкой улыбкой на лице:

— Я не особо любитель читать, но, похоже, многое упустил.

Лед пробежал по моим венам, когда на меня обрушились воспоминания. Голос Брендана — извращенный и жестокий:

— Вот чем ты занимаешься, пока меня нет? Читаешь это дерьмо? Ну, а что еще может читать шлюха?

И тут же — руки, бережно охватывающие мое лицо.

— Тея. Посмотри на меня.

Я моргала, пытаясь вернуть четкость его лицу. Только тогда я поняла, что дрожу.

— Вот так. Все хорошо. — Его янтарные глаза заглядывали прямо в душу. — Прости. Я не хотел тебя напугать.

— Т-ты не напугал...

Он смотрел мягко, но молчание говорило само за себя — не верил.

Я с трудом выговорила:

— Он ненавидел, что я читала такие книги.

— Черт, — выдохнул Шеп.

— Я знаю, что ты не он. Ты вообще не такой. Просто… мое тело все еще реагирует. Как будто помнит и готовится снова.

Шеп провел большими пальцами по моим щекам:

— Это посттравматическое. ПТСР.

Я прикусила губу. Да, я сама это уже поняла. Я часами копалась в статьях, пытаясь разобраться, почему мне до сих пор страшно, даже когда я в безопасности.

— Будто мое тело снова предает меня.

— Нет, — покачал головой Шеп. — Оно тебя защищает. Старается уберечь. Просто ему нужно время, чтобы понять — все позади. Больше никто тебя не обидит.

Глаза заслезились:

— Я чувствую себя чудовищем.

В его взгляде вспыхнула ярость:

— Ты — последнее, кого можно так назвать. — Его пальцы скользнули ниже, к пульсу на шее. — Ты сильная. Чертовски храбрая. И ты не дала ему победить.

Слезы были уже на грани:

— Иногда мне кажется, что он уже победил.

— Нет, — резко сказал Шеп. — Не победил. Посмотри, какую прекрасную жизнь ты построила здесь. И она становится все лучше.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула:

— Ты не знаешь всего.

Я не могла на него смотреть. Не в тот момент, когда собиралась сказать то, что боялась сказать даже себе.

Его палец провел по моей шее — бережно, спокойно:

— Я знаю, что есть еще что-то. Но я также знаю, что это не изменит того, что я к тебе чувствую.

Слезы заполнили глаза. Он ошибался. Это обязательно все изменит. И потерять ту надежду, что звучала в его голосе, будет невыносимо. Но лучше сейчас, чем потом. Просто сорвать пластырь.

— Я скрываю свою личность не только потому, что боюсь, что Брендан меня найдет, — прошептала я.

Шеп продолжал поглаживать меня: