Тея долго смотрела на меня, темные глаза внимательно изучали. Это было в ней особенное — она смотрела не так, как другие. Не спешила. Оставалась в тишине, чтобы действительно увидеть. Я много раз замечал, как она делает это в пекарне — внимательно выслушивает пожилую женщину, которая приходит каждый день, потому что ей одиноко. Или садится на корточки перед витриной с малышом, помогая выбрать кекс.

А сейчас она смотрела так на меня. Ее умный, проницательный взгляд копался глубоко, оценивая молча, прежде чем что-то сказать. И когда она, наконец, заговорила, ее слова ударили в самое сердце:

— А ты делишься своей ношей, Шепард?

Голос ее был не громким, не тихим. Но врезался в грудь как удар.

Я обычно терпеть не мог, когда кто-то называл меня полным именем. Слишком длинное. Слишком официальное. Слишком напоминающее про пастухов и овец из старых времен.

Но когда это говорила Тея — звучало иначе. Будто каждое слог она произносила с осторожной нежностью. Как нечто ценное.

Я сглотнул:

— У меня семья, как футбольная команда. Они всегда рядом, если что-то нужно.

В глазах Теи промелькнула улыбка:

— А как часто ты позволяешь им помогать?

Я захлопнул рот. Не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то из моих братьев или сестер помогал мне — вместо того, чтобы я им. Дело было не в том, что они не хотели. Я сам не позволял. Или даже не говорил, что нуждаюсь в помощи.

Ее губы дернулись:

— Так и думала.

— Поверь, — усмехнулся я, — они вечно суют нос в мои дела. Любопытные, как черти.

Лицо Теи чуть смягчилось, и я почувствовал, как ее тревога немного отступила.

— Хорошо, что они у тебя есть.

У меня защемило в груди, потому что я знал — у Теи, скорее всего, никого не было.

— У тебя есть братья или сестры?

Я тут же пожалел о вопросе. Она напряглась, едва я его задал.

— Нет, никого.

Я кивнул. Хотел спросить еще, но знал, что если надавлю, она закроется.

— Это и благословение, и наказание, — сказал я.

Она снова улыбнулась:

— Уверена, что так и есть.

Я открыл рот, чтобы спросить что-нибудь безобидное — просто чтобы снова услышать ее голос, — как вдруг раздался электронный писк.

Тея вытащила из кармана что-то маленькое и нажала кнопку. Я понял, что это старенькие цифровые часы. Такие я не видел лет двадцать.

Она убрала прядь волос с лица:

— Мне нужно покормить котят. — Бросила взгляд на меня, потом на двор. — Тебе что-нибудь нужно? Или…

— Все хорошо, — ответил я. — Все у меня в грузовике. Если что — постучусь.

Она сунула часы обратно в карман комбинезона — комбинезона, который, по идее, не должен был быть сексуальным. Но, черт возьми, был. Как вырез спереди чуть приоткрывал линию декольте. Как вырезы по бокам позволяли воображению дорисовать мою ладонь, скользящую по ее талии… и ниже.

Господи. Соберись.

Тея подняла на меня глаза:

— Спасибо. За то, что делаешь это. За то, что… терпелив.

В груди будто что-то надломилось.

— У нас есть все время в мире.

Хотя это и не было правдой. Чем дольше я не мог попасть в дом, тем выше риск, что там появится плесень и гниль. Но я не собирался торопить ее. Даже если придется вырвать каждую испорченную балку и заменить. Сколько бы времени это ни заняло.

Она провела языком по нижней губе:

— Спасибо, — повторила тихо и поспешила в дом.

Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью. Услышал, как щелкнул замок. И, если не ошибся, там был не только засов, но и цепочка. Я взглянул на массивный замок, установленный на куске дерева, и понял — не ошибся.

У меня дернулась щека.

От кого же ты прячешься, Тея?

Тея

Что, черт возьми, я творю? Веду себя невероятно глупо — вот что.

Лось прыгнул на табурет у стойки и хлопнул меня лапой по руке, будто ставил жирную точку в этом признании.

— Знаю, что дура, — сказала я ему. — Не обязательно это еще и ты подтверждаешь.

Он ответил своим фирменным гортанным мяуканьем.

Я кинула ему кусочек индейки. Я не гордая — иногда и подкуп срабатывает лучше всего.

Покормила котят и уделила каждому по минутке ласки. Они были крошечные, но за собой оставляли полный хаос.

Потом взялась за уборку на кухне. Сейчас на этих столешницах можно было бы операцию делать. Когда закончила, выглянула в окно… и тут же пожалела об этом.

За тот час, что я мыла и терла дом, Шеп успел снять футболку. Она теперь висела на борту его пикапа, хотя должна была быть на нем. Святой Бэтмен, какие у него бицепсы.

Волна жара прошла по телу при виде его работы: как напрягаются и перекатываются мышцы, когда он вонзает лопату в землю, а потом отбрасывает землю в сторону. Легкий блеск пота на загорелой коже сиял под закатным солнцем.

Я резко отпустила шторы, но это уже не имело значения. Этот образ навсегда отпечатался у меня в голове.

Мне срочно нужно было найти, чем занять руки. Я решила заняться готовкой — сказала себе, что это из вежливости, но в глубине души знала: вру. Я просто хотела еще немного побыть рядом с теплом и добротой Шепа. Потому что с ним я впервые за два года чувствовала себя живой.

И вот я стояла на кухне, пытаясь придумать идеальный сэндвич. Взяла идею из меню The Mix Up и немного ее доработала: два ломтика оливкового хлеба, испеченного мной с нуля, чесночный айоли, копченая индейка, самый острый чеддер, какой только смогла найти, и руккола. Сверху — карамелизованный лук.

Разрезала сэндвичи пополам, выложила на тарелки и достала пакет с картофельными чипсами, которые напекла вчера ночью от нервов. Щедро приправленные молотым перцем и солью, они отлично сочетались с острым вкусом начинки.

Опять лапа по руке.

Я взглянула на Лося, бросив строгий взгляд:

— Не будь наглым. Ты уже все получил.

Он залаял. Ну, как залаял… Это было что-то среднее между лаем и чириканьем. Единственный в мире кот, который лает. Абсолютно нелепое существо.

Я вздохнула:

— Хочешь пойти со мной?

Лось мяукнул в ответ.

— Ладно, принеси шлейку.

Возможно, Лось и правда станет нужным отвлекающим фактором, когда я снова окажусь лицом к лицу с Шепом. Через секунду кот вбежал в кухню с шлейкой в зубах. Я быстро надела ее на него, затем взяла две стеклянные бутылки с лимонадом и сунула в карман комбинезона.

Намотала поводок на запястье, взяла тарелки и направилась к двери. Открыть ее одной рукой, не выпуская Лося — было еще то испытание, но я справилась. На улице уже начинало смеркаться.

Я почувствовала взгляд Шепа прежде, чем увидела его. Его взгляд ощущался иначе, чем у других. Остальные люди — это уколы на коже. А он — теплый, окутывающий жар.

Я заставила себя двинуться вперед, сократив расстояние между нами. Его янтарные глаза были прикованы ко мне. Выражение на лице — непонятное, но теплое. Взгляд скользнул по моему лицу, опустился вниз, задержался на бутылках и еде… и замер на Лосе.

— Что это, черт возьми, за зверь?

Именно то, что мне было нужно. Я рассмеялась:

— Его зовут Лось.

— Ему бы подошло имя Зверюга, — не отрывая взгляда, сказал Шеп.

Лось зашипел в ответ, и брови Шепа взлетели вверх:

— Серьезно?

Я улыбнулась:

— Лось немного обидчивый. Он сразу чувствует, если кто-то его обсуждает.

Шеп снова посмотрел на меня. В его взгляде вспыхнул тот самый мягкий жар:

— А что у тебя там?

Я вдруг почувствовала себя неловко. Смущение оттого, что приготовила еду, даже не спросив, голоден ли он.

Шеп, похоже, уловил мою неуверенность:

— Колючка?

Я снова посмотрела на него:

— Подумала, ты, может, голоден.

Улыбка, которая озарила его лицо, была как солнечный удар. Свет и тепло. Она окутала меня и осветила те части внутри, что так давно погрузились во тьму.

— Правильно подумала. — Он кивнул в сторону пикапа. — Сейчас только возьму футболку.