— Можно мне руки помыть? — интересуюсь осторожно.

— Нужно.

Иду вслед за ним, по пути осматриваюсь, отмечая про себя вполне скромную обстановку.

Миша доводит меня до ванной, открывает дверь, жестом пропускает вперед. Мне его молчание приходится не слишком по душе, но я отчаянно отмахиваясь от дурных мыслей.

Однако, как ни стараюсь не накручивать себя, никак не могу избавиться от мысли, что вот-вот непременно разразится гром.

Быстро помыв руки, беру протянутое мне полотенце и жду, пока Миша проделает то же самое.

— Пойдем, — закончив, приказывает коротко.

Почти незаметно кивнув, следую за ним в спальню. Комната по сравнению с моей кажется просто огромной и я на мгновение просто застываю на месте, осматриваясь.

— Держи.

Задумавшись, не сразу осознаю, что Миша протягивает мне какие-то вещи.

Перевожу на него вопросительный взгляд.

— Это мои, великоваты, но другого нет.

— Не надо, все нормально.

— Марин, давай ты сейчас не будешь мне перечить, переоденься, неудобно же.

Беру из его рук одежду и медлю. Глупо, конечно, стесняться, но ничего не могу с собой поделать.

— Тебе помочь? — он усмехается.

Успев снять свитер, поворачивается ко мне и я по его взгляду вижу, что помочь он очень даже не против.

— Миш, — произношу осевшим голосом и делаю шаг назад.

Пячусь, комкая в руках одежду до тех пор, пока не упираюсь в преграду в виде кровати.

— Миш, там же…

— Раздевайся, Мариш.

— Саша…

— Он на втором этаже, и без разрешения сюда никогда не войдет.

— Но…

Я очень стараюсь ухватиться за остатки уплывающего здравого смысла, но и они бесследно растворяются в тот момент, когда выхватив у меня из рук свои же вещи, Буров откидывает их в сторону.

Словно под действием гипноза, я облизываю губы и дрожащими руками снимаю пиджак.

На этом выдержка Меши окончательно летит к чертям, примерно туда же летят остатки моей одежды и я даже опомниться не успеваю, как оказываюсь в одном белье, прижатая к матрацу.

— Ты с ума сошел, там же ребенок.

— Он уже большой.

— Миш…

— Тшшш.

Я сдаюсь, понимаю, что неправильно это и поговорить нужно сначала, да и Сашка там наверху, но не могу заставить себя остановиться, а этот медведь напористый бесстыдно моей слабостью пользуется.

— Запомни, Мариша, — он вдруг резко останавливается и убирает руки.

Расставляет ладони по обеим сторонам от моего лица и ухмыляется самодовольно.

Клянусь, я готова вцепиться ногтями в его физиономию, потому что этот гад явно решил отыграться за утро, и понимаю я это только сейчас. Меня практически трясет от напряжения, тело требует продолжения, а он развлекается.

— Я тебя сейчас прибью, — цежу сквозь зубы, одновременно пытаясь свести бедра, но этот медведь нахальный не позволяет, конечно.

В ответ на мою угрозу он только хмыкает и, продолжая опираться на одну ладонь, второй сжимает грубо мою грудь, дразнит.

— Хватит, пусти.

Он не отпускает, только наклоняется к моему лицу, прижимается к губам и целует жадно, проталкивая свой язык мне в рот и показывая, кто из нас двоих тут хозяин.

— Еще раз скажешь мне нечто подобное, — шепчет, прекратив терзать мои губы и в то же время проникая пальцами под резинку трусиков.

Я дергаюсь, снова делаю попытку свести ноги, но он лишь усиливает напор, сильнее прижимает меня к постели, дразнит то останавливаясь, то возобновляя движения.

— Буров, я… я тебя…

— Чтобы я больше не слышал о принятых за меня решениях, это понятно, Марина Евгеньевна? — он снова останавливается, издеваясь.

— Ты… ты просто…

— Хочешь, чтобы я продолжил?

Я чисто из вредности стискиваю зубы и молчу, потому что понимаю, чего этот гад бесстыжий добивается.

— Так мне продолжать? — ухмыляется, едва двигая подушечками пальцев.

— Да ты…

— Продолжать?

— Да! — я не выдерживаю, дергаясь в попытке хоть немного усмирить разгоревшееся между ног пламя.

— Тогда повторяй: обещаю, я больше никогда не буду решать за тебя.

— Миша…

— Повторяй, или я сейчас остановлюсь.

— Я больше никогда не буду принимать решения за тебя.

— Я не буду пытаться скрыть наши отношения.

— Не буду, да я… да уже и так все знают, Миш, ну хватит, я все поняла, — хнычу, готовая умолять его продолжить.

В какой момент я успела превратиться в помешанную на сексе нимфомантку?

— Пожалуйста…

— Ладно, сойдет, — усмехается гад и убирает руку.

Я уже собираюсь возмутиться и высказать ему все, что думаю о его варварских методах, когда он отталкивается от матраца, слезает с кровати и, схватив меня за лодыжки, резко притягивает к краю.

— Нет, Миш, не надо… — теряюсь, резко догадавшись, что он собирается делать.

Снова!

— Тихо.

Я сдаюсь, просто прячу лицо в ладонях и со стоном выгибаюсь в пояснице в ответ на прострелившее тело удовольствие.

— Миша…

Окончательно потеряв всякий контроль над собственным телом, я лишь сжимаю в ладонях гладкое покрывало и извиваюсь, бесстыдно постанывая и задыхаясь. В последний момент успеваю стиснуть зубы и прижать ладонь к губам прежде, чем мир разлетается на тысячи осколков. В ушах звенит приглушенный стон, откуда-то издалека доносится довольный голос Бурова. Еще одно движение языка обрушивается на меня оглушительной волной наслаждения.

Меня все еще серьезно потряхивает от пережитого секундой ранее оргазма, тяжелые веки не желают размыкаться, но я чувствую, как рядом, поскрипывая, прогибается матрац.

Горячее дыхание опаляет кожу рядом с ухом.

— Это демо-версия, Мариш, ночью будет полная.

— Ты просто ужасен, — смеюсь, пряча смущение в ладонях.

— Я надеюсь, Марина Евгеньевна, вы усвоили урок?

С трудом заставляю себя отнять от лица руки и открыть глаза.

Поворачиваю голову, смотрю на Бурова, теряюсь на мгновение под давлением его внимательного и, несмотря на улыбку, слишком серьезного взгляда.

— Миш…

— Я тридцать шесть лет, Миша, а тараканов из твоей головки пора вытрахивать.

— Ты хотел сказать вытряхивать?

— Нет, Мариша, я хотел сказать то, что сказал, именно вытрахивать.

— Тебе бы тоже не помешали уроки этикета и вежливости, ты знаешь?

— Так с тобой я вежлив, а вот с твоими тараканами…

Он не договаривает, посмеиваясь тянет меня на себя и я, не успев опомниться, оказываюсь намертво прижатой к широкой медвежьей груди.

— Так почему ты вернулся? — я не знаю, зачем снова завожу этот разговор, но вопрос сам срывается с языка.

— Я и не планировал не возвращаться, — он пожимает плечами и проводит ладонью по моим волосам, — просто дал тебе несколько часов на то, чтобы ты обдумала свои слова и поняла, насколько они абсурдны.

— Боюсь, твой план бы с треском провалился, — усмехаюсь, — если бы не Тонька… до меня долго доходит, — кладу голову ему на грудь и так спокойно становится.

— А Тонька у нас?

— А Тонька у нас подруга, и по совместительству Антонина Сергеевна, математичка… Одна из.

— Антонина, значит, надо бы этой Антонине премию выписать.

— Марина Евгеньевна, а вы теперь к нам переедете? — как-то слишком внезапно прилетает вопрос со стороны Саши.

Я от неожиданности давлюсь куском курицы и хватаюсь за стакан с водой. С трудом откашлявшись, делаю несколько спасительных глотков и стираю выступившие из уголков глаз слезы.

Поворачиваюсь к Саше, он бросает на меня виноватый взгляд.

— С чего ты это взял? — все еще покашливая, сжимаю ладонь на горле.

— Ну вы же типа вместе, — он пожимает плечами, стреляя глазами то в меня, то в дядьку.

Не зная, что ответить на такую абсолютно детскую непосредственность, я, конечно, несколько теряюсь. Как-то не готова я оказалась к такого рода вопросам, да еще со стороны своего же ученика.

— И у нас места больше, а у вас квартира маленькая, — продолжает непринужденно рассуждать Саша.