Забота о Саньке легла на мои плечи, что мне, конечно, было в радость.

Всего за неделю мы очень сблизились. Казалось, этот мальчишка в моей жизни был всегда.

В общем, переехала я, можно сказать, сразу после возвращения в город.

На работу приезжала вместе с Санькой и всякий раз встречала кого-то у входа.

Так что новые слухи расползлись очень быстро. В лоб мне коллеги вопросов не задавали, но постоянно косились и судачили за спиной.

Коллектив гудел, по словам Тоньки, которая только подливала масла в огонь.

Я не препятствовала, Тоня развлекалась.

В целом все складывалось хорошо.

— Марина Евгеньевна.

— А?

— Я говорю, там Пашка подъехал, поднимается с мужиками уже. Коробки можно относить вниз?

— Да, — спохватываюсь, — да, конечно.

— Угу.

Осматриваюсь в опустевшей квартире, кошусь на свою кровать, недавно ставшую предметом нашего с Мишей маленького спора.

Улыбаюсь, вспомнив о его неприкрытых намеках и чувствую себя абсолютно счастливой. В груди разливается почти забытое ощущение, то самое, из моего прошлого.

Когда последнюю коробку выносят из квартиры, грустно окидываю ее взглядом.

А ведь я искренне считала, что состарюсь здесь в полном одиночестве.

Вздыхаю, отбрасываю глупые мысли, пообещав себе больше к ним не возвращаться, и выхожу из квартиры.

Не успеваю повернуть ключ в замке, как в кармане начинает вибрировать телефон.

Мысленно улыбаюсь, уверенная в том, что звонит Буров. Однако, стоит мне вынуть телефон и взглянуть на экран, как улыбка тотчас сползает с моего лица.

Надпись “Мама” отражается на экране и я невольно с силой сжимаю мобильник в ладони.

Стиснув зубы, убираю телефон в карман.

Она уже несколько дней звонит беспрестанно. Я даже порывалась взять трубку, но Миша запретил. Вовремя вмешался.

Я с ним согласилась.

На этот раз ее упорство достигает своего пика и я не выдерживаю.

— Да! — получается слишком резко, но я не испытываю за это ни капли вины.

— Ну наконец-то, ты почему трубку не берешь?

— Потому что я занята и потому что я не хочу разговаривать.

Наверное, впервые в жизни, даже несмотря на все случившееся, я позволяю себе этот раздражительный тон в отношении матери и не испытываю ничего, вообще ничего.

Ни чувства вины, ни желания быть понятой, ни потребности в поддержке. Ровным счетом ничего, кроме жгучего раздражения и желания поскорее повесить трубку.

Мама тоже теряется, замолкает.

В трубке повисает тишина.

— Ты что-то хотела? — спрашиваю устало.

— Поговорить, — ее интонация меняется, исчезают обвинительные нотки.

— Мне кажется, все уже давно сказано.

— Марин, — на удивление спокойно, — давай просто поговорим, в конце концов, не чужие ведь люди.

— Ты об этом должна была вспомнить, когда вставала на сторону Вадима, — цежу ядовито, выплескивая вслух обиду.

Из трубки раздается тяжелый вздох.

— Ну и что, ты теперь до конца жизни будешь нас всех наказывать? Я прошу просто поговорить.

Прикрываю глаза, считаю до трех.

— Мне пора, мам.

— Ну подожди ты, что у тебя не найдется времени полчаса посидеть в кафе?

Понимаю, что не нужно поддаваться на эти манипуляции. И то, что ее активность неспроста так возросла — я тоже понимаю. Наверняка ведь что-то нужно, иначе бы не позвонила.

В памяти мгновенно всплывает последний наш разговор. Она меня тогда чуть ли не свести с бывшим мужем собиралась.

Знаю, что совершаю ошибку, но также знаю, что она не отстанет.

— Хорошо, давай в пять в кафе у дома, — произношу и вешаю трубку.

Пора просто расставить все точки над “И”

Машина плавно сворачивает с главной дороги и катится по частному сектору. Павел за рулём, сосредоточен на дороге, иногда поглядывает в зеркало заднего вида, проверяет Саньку.

Улыбаюсь, Паша мне сначала эдаким непоседой показался. Молодой совсем. Миша шутливо негодует, мол, зеленый и бестолковый. Но Сашку ему всецело доверяет.

И мне очень даже это доверие понятно. На самом деле вовсе Паша не бестолковый, хоть и молодой. И работу свою делает как надо, со всей ответственностью.

Сашка ничего не замечая и уткнувшись в телефон, рубится в какую-то игру.

Я сижу рядом, молча прокручивая в голове предстоящую встречу с матерью.

— Приехали, — оповещает Паша.

Делает это нарочито громко, видимо, поняв, что ни я ни Сашка не заметили, как доехали до дома Буровых… Теперь уже и моего дома.

Выходим из машины, я осматриваюсь.

Вслед за нами во двор сворачивает фургон с ребятами из грузоперевозки. Парни бодро выпрыгивают из машины.

Подхожу к раскрытым задним дверям газели, осматриваю коробки, вздыхаю невольно. Клянусь, когда собиралась и прикидывала, что необходимо перевезти сейчас, а что может подождать, казалось, что вещей не так уж и много. Однако, глядя теперь на стопки из больших картонных коробок, с ужасом понимаю, что не подрасчитала.

— Начните вот с этих, — рукой указываю на самые большие коробки.

Парни деловито кивают, работают быстро.

Дом встречает прохладой и легким запахом дерева. Часть коробок пока оставляем в гостинной у стены, остальные ребята заносят на второй этаж.

— Если что, хозяйка, в услугу входит и расстановка груза по фен-шую, — шутит один один из парней, когда мы возвращаемся в гостиную.

Мне кажется, я даже читаю некое подобие жалости и сочувствия в его глазах.

Неудивительно, я тоже не ожидала, что половину гостинной своими коробками заставлю, а их ведь еще и разбирать придется.

— Угу, я как раз хотела ковер на потолок прибить, — отшучиваюсь в ответ.

Он сначала смотрит на меня, как на больную, явно не поняв шутку, но вскоре до него доходит.

Рассчитавшись, отпускаем парней.

Сашка с Пашей крутятся рядом, что-то бурно обсуждают, какие-то рекорды и что-то еще, чего я не понимаю. В какой-то момент мне кажется, что они переходят на иностранный язык.

Я же опускаюсь на диван, осматриваюсь. Окидываю взглядом коробки и обстановку вокруг, к себе прислушиваюсь.

Решилась все-таки.

— Марина Евгеньевна, давайте я это сразу на кухню отнесу? — спрашивает Саня, держа в руках небольшую коробку с надписью “Посуда”.

— Неси, только не урони, — предупреждаю, кивая.

Посуды там на самом деле кот наплакал. Так, небольшой, но любимый чайный набор — подарок Тоньки.

Саша исчезает в проеме, а я перевожу внимание на Пашу.

— У меня к вам просьба будет, — произношу не очень громко.

— Да, конечно, — реагирует резво, с улыбкой.

— Мне нужно в город, кое с кем встретиться, отвезете меня?

Паша, перестав улыбаться, устремляет на меня задумчивый серьезный взгляд. На лице четко отражается сомнение. Прикидывает.

— Мишу я предупрежу, вы не переживайте.

Он заторможенно кивает, хмурится.

— Марина Евгеньевна, вы на меня не обижайтесь, но мне все равно придется самому позвонить. Вы с ним, — кивает на проем, за которым недавно скрылся Саня, — на моей ответственности, мне Михаил Юрьевич в случае чего голову оторвет.

Я в ответ улыбаюсь.

Достаю телефон, набираю сообщение Бурову. Он, конечно, рад не будет. И обязательно перезвонит, но не мне — Паше.

Я даже готова поставить на это деньги.

Отправляю сообщение и жду. И действительно, даже пяти минут не проходит. Реакция моментальная.

Паша вопросительно изгибает бровь и, глядя на меня, отвечает на звонок.

Что ему говорит Миша, разобрать не могу. Паша отвечает немногословно. Точнее, повторяет всего одно слово.

“Понял”.

Наконец вешает трубку. Я вопросительно смотрю на парня, буквально крича взглядом: “Ну что?”

— Михаил Юрьевич велел глаз с вас не спускать.

— И все? — я даже удивляюсь.

Машка слегка краснеет, но потом все же добавляет:

— Ну и эт самое, сказал, что любит вас.