Поднимаюсь со стула, подхожу к окну. Беру с подоконника графин с водой, трясущимися руками наливаю воду в стакан. Не расплескать ее по столешнице у меня, конечно, не получается.

Задерживаю дыхание, закрываю глаза, уговаривая себя успокоиться.

Да что это такое, в самом деле?

Слышу позади себя тихие шаги. Миша подходит сзади, обнимает меня со спины, зарывается лицом в мои волосы.

Стоим так несколько долгих секунд.

— Прости, Мариш, — выдыхает Бурова.

Я несколько раз моргаю, напоминая себе о необходимости успокоиться.

Поворачиваюсь к нему, поднимаю голову, смотрю в его поблескивающие голубые глаза и облизываю пересохшие губы.

— Прости, что не позвонил и вот так без приглашения заявился.

— Не позвонил, — киваю, цепляясь за его слова, как утопающий за круг, лишь бы отогнать от себя дурные мысли, — я ждала, — признаюсь, сама не зная, зачем это делаю.

Не надо так, нельзя же быть такой… слабой.

Он резко подхватывает меня, сажает на холодную столешницу.

Это уже становится какой-то традицией — я на столе и Борову у меня между ног.

Смотрим друг другу в глаза, я к себе прислушиваюсь. Нет, не чувствую обиды, только непонимание.

— У меня пожар случился, буквально.

— По… пожар? — округляю глаза, от неожиданности заикаюсь.

— Пожар, — вздыхает, — на объекте.

— Какой кошмар, — подношу ладони к лицу.

Нет, я, конечно, могла себе всякое представить, но чтобы пожар.

— Я надеюсь, никто не пострадал?

Смотрю на него, ловлю себя на том, что внимательно его осматриваю.

А что если он…

— Все нормально, могло быть хуже, — усмехается устало, — я хотел позвонить, там связь не ловила, потом дела навалились, а когда разобрал, как-то стыдно уже было звонить, решил, что лучше лично. Думал завтра заехать, как оклемаюсь, а тут… Санек.

— Ты не хотел сегодня ехать? — понимаю что глупо, но меня отчего-то царапает легкая обида.

И с чего бы?

— Я не хотел ехать к тебе в таком виде.

— А вообще, хотел? — смотрю ему в глаза.

Он вздыхает, сводит брови к переносице.

— Марин, глупый вопрос.

— Какой есть.

— Ну конечно я хотел.

Больше он мне говорить не позволяет, просто наклоняется и целует, в который раз за время нашего знакомства подавляя мою волю. А я отвечаю, сама обхватываю руками его шею и отвечаю так, как никогда и никому не отвечала.

Дура ты Марина, все-таки необучаемая дура.

— Хкммм…

Неожиданное покашливание приводит меня в чувства. Я дергаюсь, понимая, что мы больше не одни, но Буров не позволяет мне отстраниться, наоборот, буквально придавливает меня своей лапой к груди и поворачивается.

— Я пить захотел, — слышу оправдывающегося Сашу и чувствую, как краснею.

Ему ведь не пять лет, все прекрасно понимает.

Вздохнув, Миша отходит в сторону, давая мне свободу. Воспользовавшись моментом, я спрыгиваю на пол, а он наливает в стакан воду, протягивает его Саше и, покачав головой, принимается убирать со стола.

— Мы скоро поедем, да? — интересуется Саша без особого энтузиазма.

Буров не спешит отвечать, молча кладет тарелки в раковину.

Я перевожу взгляд с одного на другого и не могу объяснить себе растущую внутри тоску, вызванную вопросом Саши.

— Может останетесь? — говорю прежде, чем сама успеваю осознать смысл своих же слов.

Марина

В воздухе повисает угнетающая тишина. Я перевожу настороженный взгляд на Мишу, в ожидании хоть какой-нибудь реакции.

Он же молчит, тоже смотрит на меня в упор, и молчит.

Впервые отсутствие реакции с его стороны меня напрягает.

Мне категорически не нравится это молчание.

Я, конечно, ляпнула, не подумав, но ведь ничего особенного не предложила.

Так ведь?

Интересно, это я сейчас себя пытаюсь убедить? Очевидно, себя.

— Меня Толян ждет, и домашку надо сделать, — наконец повисшее молчание прерывает Саня.

Я готова поклясться, в его голосе звучит сожаление, он как будто оправдывается.

И кто тут, собственно, взрослый?

А ведь я должна была подумать о злосчастных уроках и вообще…

Улыбаюсь через силу, смотрю на мальчугана.

— Марин, — наконец отмирает Буров, устало потирая глаза.

Его голос звучит глухо и с каким-то надрывом. Вздыхает тяжело и я окончательно жалею о своих, так опрометчиво брошенных словах.

— Нет, ничего, — тряхнув головой, отгоняю давящую на грудь тяжесть сожаления, — я понимаю, все нормально.

Оправдываюсь, совсем как девчонка шестнадцатилетняя.

— Я не подумала, — поворачиваюсь лицом к Саше, улыбаюсь мальчику, чтобы хоть как-то сгладить эффект, вызванный моим неожиданным и странным предложением.

Ситуация разворачивается совершенно глупая.

— Сань, — голос Миши звучит будто издалека.

Краем глаза я замечаю, как он делает движение головой, указывая на дверь.

Саша понимает дядю без слов, ставит на стол пустой стакан и выходит из кухни, оставляя нас наедине друг с другом.

Я никак не могу заставить себя посмотреть на Бурова, просто пялюсь на деревянный пол, уткнувшись в одну точку.

Внутри все как-то неприятно сжимается.

— Не надо ничего говорить, — я с трудом нахожу в себе силы сказать хоть что-то.

Хорошо чувствую на себе его взгляд: тяжелый и проникающий в самое нутро.

— Я… — собираюсь продолжить, но все мысли мгновенно вылетают из головы, когда он обвивает меня руками.

Я на секунду закрываю глаза, не в силах сопротивляться приятному теплу, разливающемуся по телу. Мне нужно всего мгновение, один короткий миг и я снова приду в себя.

— Мариш, — разворачивает меня лицом в себе, я не противлюсь, поддаюсь его движениям, совсем как тряпичная марионетка в руках опытного кукольника.

Открываю глаза и смотрю на него.

Буров хмурится, сводит брови к переносице, пытливым взглядом внимательно скользит по моему лицу, словно пытаясь найти ответ на какой-то невысказанный вопрос.

— Я хочу остаться, — произносит, прижавшись ко мне и вперив в меня серьезный взгляд. — Но? — спрашиваю зачем-то, прекрасно понимая, что этих самых “но” — более, чем достаточно.

Саша хотя бы.

— Вопрос не во мне, Мариш, — вздыхает, — вопрос в том, насколько тебе сейчас это реально нужно.

— В прошлый раз тебя это не интересовало.

— Потому что в прошлый раз я видел, что нужно. И потом, Саня уже не маленький, все понимает, если мы остаемся, то это уже претензия серьезность, а ты сейчас как будто не в себе. Я просто не хочу, чтобы ты завтра пожалела и мы откатились к тому, с чего начали, а то и дальше.

Я ничего не отвечаю, молча прокручиваю в голове сказанное, анализирую. Мысли путаются и сосредоточиться никак не получается.

Он прав, наверное, в чем-то, но сейчас мне эгоистично не хочется думать о том, что будет завтра.

Я вдруг отчетливо понимаю, что не хочу сегодня оставаться одна, а потому, отбросив все сомнения, я встаю на носочки и сама тянусь к его губам.

Он, конечно, не пытается увернуться, отвечает и практически сразу перехватывает инициативу. Целует, но делает это осторожно, будто отслеживая мою реакцию, готовый в любой момент прекратить.

Его большие теплые ладони медленно скользят по моей спине, гладят, обжигают своим жаром, и мне хочется продлить этот момент.

Так странно, еще несколько дней назад я желала вытравить его из своей жизни, по крайней мере думала, что желала, а стоило ему исчезнуть…

И все-таки права была Тонька, когда говорила, что с головой у меня точно не все в порядке.

Продолжая растворяться в поцелуе и прикосновениях, я пытаюсь прислушаться к себе, откопать тот привычный, ставший уже родным, инстинкт самосохранения.

Пусто. Будто что-то сломалось и не подлежит восстановлению.

Буров первым разрывает инициированный мною поцелуй, ладонями обхватывает мое лицо, заглядывает в глаза.

И когда он смотрит так, будто зрит своими голубыми омутами в самую душу, я не в состоянии выдавить из себя ни звука.