Мысленно подбираю слова, прикидывая, с чего бы начать, но ничего, совершенно ничего путного не приходит в голову.

— Миш, — осмеливаюсь нарушить тишину, потому что просто не могу больше.

Молчание давит какой-то невероятной тяжестью на плечи.

Он ничего не говорит, едет дальше, пока не сворачивает в какой-то темный закоулок. Машина останавливается, фары гаснут.

— Миш, — снова начинаю, потому что он говорить не спешит.

Все смотрит вперед, о чем-то думает, хмурясь. А мне очень хочется, чтобы говорил.

Плевать что, но только не молчал.

— Миш, я не знала, что там будет Вадим, — продолжаю говорить, лишь бы заглушить эту звенящую в ушах тишину, — если бы я знала, ни за что бы не согласилась, поверь мне пожалуйста.

Я понимаю, что не виновата ни в чем, но потребность оправдаться рвется наружу.

— Я тебе верю, Марин.

— Злишься? — уточняю очень тихо.

— Злюсь, — отвечает коротко.

Я опускаю взгляд на свои руки, пальцами нервно тереблю пояс пальто.

— Марин, я не на тебя злюсь, а на себя.

— На себя?

— Да, на себя, я должен был предвидеть, что как только под твоего урода бывшего начнут копать открыто, он сразу объявится.

— Копать? — повторяю, тупо глядя на Мишу.

Перевариваю его слова, обдумываю. В голове довольно быстро складывается логическая цепочка.

Обвинения Вадима, его странный выпад, да и в принципе — довольно внезапное появление, учитывая, сколько прошло времени.

— Он что-то говорил про псов, что я на него кого-то натравила, — бормочу, все еще складывая факты, — это ты? Ты что-то сделал, да?

— Я, — кивает, — что-то сделал.

— Миш, ну зачем ты… Ты же обещал не лезть в это.

— Я обещал его не трогать, формально, до сегодняшнего дня я его и не трогал. А проблемы он себе сам устроил, я просто обратил на это внимание нужных органов.

Я молчу. Мне просто надо усвоить полученную информацию.

В салоне ненадолго повисает тишина, но на этот раз первым молчание прерывает Миша.

— Марин, — он тяжело вздыхает, откидывается на спинку своего кресла, потирает ладонями лицо.

Весь его вид кричит о безмерной усталости.

Еще один вздох.

Поворачивается лицом ко мне, смотрит так, что у меня сердце от его взгляда сжимается.

— Миш…

— Марин, я в любом случае не оставил бы все просто так, такие мрази не должны спокойно жить.

Я сглатываю подкравшийся к горлу колючий ком, поджимаю губы.

— Во-первых, ты — моя женщина, правда, думаешь, что я остался бы в стороне, ничего не делая?

Я ничего не отвечаю, потому что не требуется. Вопрос риторический.

— А во-вторых, он ведь рано или поздно себе еще одну жертву найдет. Какую-нибудь девочку, у которой в семье сложные отношение, и примется ее ломать. Такие твари, Мариш, не останавливаются.

Я слушаю и не могу не признать его правоту.

Мне повезло, а кому-то может так не свезти.

— Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы, Миш, из-за этого…

Пожалуй, кусок дерьма, отличное определение.

— У меня их не будет, а ему я их обеспечу, до конца жизни хлебать будет.

Я нервно кусаю губы, вдруг резко осознав, что впервые в жизни за меня заступился кто-то большой и сильный. Вот так своевольно, грубо и просто по-медвежьи.

— Как ты вообще оказался в кафе? Я думала ты только завтра вернешься.

— Сюрприз хотел сделать, я уже ехал в город, когда от тебя сообщение получил. Паша адрес потом смской сбросил.

— Ты никогда не теряешь контроль, да? — улыбаюсь ему.

— Почти, — смотрит на меня пристально, — с тобой вот только он к чертям летит.

Я на секунду замираю. Смакую. Что ни говори, а приятно.

Не долго думая, тянусь к его губам, прижимаюсь.

Чувствую, как он отодвигает кресло, улыбаюсь. Сама перебираюсь к нему на колени. И да, это чертовски неудобная поза, но сейчас это не имеет никакого значения. Мне просто хочется быть ближе, прижаться к нему, почувствовать абсолютную безопасность.

Утыкаюсь носом в его шею, оставляя на ней короткий поцелуй, чем вызываю у Бурова вполне ожидаемую реакцию.

Отстраняюсь на пару сантиметров, ладонями касаюсь его лица, глажу, потому наклоняюсь и снова целую.

Он инициативу перехватывает мгновенно, конечно. Да и кто бы вообще сомневался. У медведя и повадки медвежьи. По-другому и быть не может. Мне остается только подчиниться и позволить ему руководить процессом. Жестко, даже грубовато, на грани безумия.

Почти как тогда, в тот наш самый первый раз.

Сжимает меня своими большими ладонями, шарит ими по телу, забравшись под пальто.

— Даже жаль, что на тебе джинсы, — заключает, когда тяжело дыша, мы отрываемся друг от друга.

Я его слова никак не комментирую, только улыбаюсь глупо и ощущаю, как щеки полыхают.

— Мне в прошлый раз понравилось в машине, — продолжает намеренно вгонять меня в краску, — я бы повторил.

— Ты просто ужасен, — смеюсь себе под нос.

— Так уж и ужасен?

— Да ужасен, медведь ты непробиваемый.

— Потому и не было у вас ни единого шанса, Марина Евгеньевна, устоять перед моей невообразимой харизмой.

— Харизма — так ты это называешь?

— Только так и никак иначе. Я вообще, вполне приличный медведь, даже берлога имеется, — смеется.

— Миша, а что это была за квартира? — вспоминаю не к месту.

Как-то само в голову приходит.

— Какая? — хмурится непонимающе.

— Ну из которой я в то утро сделала ноги.

— Ааа, — понимает наконец, о чем речь, — так моя, я когда вернулся, купил первую попавшуюся. А после смерти брата и его жены переехал. Сане в доме привычнее, тогда особо вопрос не стоял. А квартира осталась.

— Осталась, значит, — выгибаю бровь и с чувством огромного удовольствия наблюдаю, как вытягивается его лицо, а в глазах вспыхивает понимание.

— Так, Мариш, давай ты сейчас не будешь надумывать лишнего. Я монахом не жил, но и того, о чем ты подумала, не было.

— А о чем я подумала? — щурюсь, чуть наклонив голову.

— Блин, да не водил я туда баб, для этого гостиницы есть.

— А женщин водил? — продолжаю развлекаться.

— Забавляешься, да? — доходит.

— Забавляюсь, — признаюсь честно.

— Накажу, Марин, — угрожает хрипло, — привяжу к кровати и буду наказывать.

— Обещаешь?

— Бл*... Так все, поехали, там Санька нас ждет.

— А твоя спешка точно только с Саней связана?

— Не только, — усмехается, — еще с одним намерением.

— Это с каким?

— Увидишь.

Пару недель спустя

— Так, мне пожалуйста, курицу, я худею к лету, — звонкий голос Тоньки разлетается по двору и доносится до соседнего.

— Ты в курсе, что на дворе только декабрь? — уточняет Буров, нарочно подразнивая мою подругу.

Они как-то очень быстро нашли общий язык. Впрочем, это Тонька, она при желании к себе любого расположит.

— А у меня метаболизм медленный, а запасов много.

— В этом я не сомневаюсь.

— То есть, я толстая? — упирает руки в бока, разворачивается лицом ко мне и кричит: — Марина, он меня толстой назвал, нормально?

— Я не так сказал, — посмеивается Миша, возясь у дымящегося мангала с шашлыками, — и вообще, женщина, иди налей себе вина, что ли.

Они смеются, о чем-то переговариваются. Слов я уже не слышу.

Компанию им составляют Глеб, Аля и Санька. Каждый, видимо, норовит дать Мише совет, начинается шутливая словесная перепалка.

А я держусь в стороне от этого балагана, в компании Кости и его невесты.

Да, сегодня мы собрали в доме всех и перезнакомили.

Миша на появление Костика отреагировал спокойно, немалую роль в этом сыграло наличие у Кости невесты и, собственно, ее личное присутствие, потому вопрос с ревностью отпал сам собой.

Да и общий язык они друг с другом тоже быстро нашли. А еще Костику хватало ума не вмешиваться в процесс жарки шашлыков, он как и я, предпочел наблюдать со стороны.