— Это не придурь, ты не хуже меня знаешь, как обстоят дела, — злюсь на нее, хоть и понимаю, что она-то как раз ни в чем не виновата.

— Да Господи, Марина, вы трахались-то всего дважды, а ты уже о детях думаешь и заранее себя хоронишь, ну давай прямо сейчас гроб закажем и место на кладбище? А что? Чего тянуть?

— Прекрати.

— Нет, это ты прекрати жить прошлым и позволь уже наконец кому-то тебя любить. Даже если вы расстанетесь, на этом жизнь не закончится, но по крайней мере ты дашь шанс не только ему, но и себе. И жалеть лучше о сделанном, чем о несделанном. Ну он же нравится тебе?

Молча, опускаю глаза, второй раз за сегодняшний день чувствуя себя школьницей какой-то.

— Нравится, не нравился бы, ты бы так не переживала. Ну и все, Марин, заканчивай этот траур уже, к тому же ты ему обо всем рассказала, дальше — его выбор, не мальчик все-таки, прекрати принимать решение за двоих, это по меньшей мере нечестно по отношению к нему.

— Ты явно не ту профессию выбрала, может тебе в психологи податься, — язвлю беззлобно.

— Не исключено, по крайней мере вступительный по математике я точно сдам.

Не в силах сдержаться, я начинаю смеяться, Тонька следует моему примеру.

Когда приступ смеха нас наконец отпускает, Тонька, прочистив горло, подается вперед и заговорщицки понижает голос:

— Так значит ты не в курсе воя на болотах?

— Я была бы рада и дальше быть не в курсе, а еще лучше, если бы этого воя не было вовсе, — вздыхаю, убираю обратно в сумку салфетки.

Нет, пожалуй, удовольствия посетить сегодня учительскую я себя лишу.

— Рано или поздно все бы узнали, или ты до старости собиралась скрывать ваши отношения?

— Ну какие отношения, Тонь, и потом, я его обидела сильно.

— Ты слишком драматизируешь, он не барышня кисейная, и не так уж он плох, даже если и бандюган.

— Ну спасибо.

— Пожалуйста, — хихикает, — ладно, пойду, у меня скоро урок, а ты не кисни, и заканчивай уже эти похороны. Не вынуждай меня заказывать гроб.

— Тоня!

После ухода Тоньки на душе становится легче, по крайней мере уже не так погано. Усилием воли беру себя в руки. Впереди еще три урока, а пожалеть себя можно и дома.

Остаток рабочего дня я провожу в более-менее нормальном настроение, хотя бы беспокойства у учеников не вызываю.

Когда наконец заканчиваю последний урок и остаюсь в классе одна, устало падаю на свой стул и чувствую, как на меня снова накатывает волна горького отчаяния.

Однако, окончательно погрузиться в привычное болото не успеваю. Телефон на столе настойчиво вибрирует.

Тянусь к гаджету, беру в руки, провожу пальцем по экрану и замираю, не дыша.

Всего одно короткое сообщение:

“Я жду тебя внизу”.

Не знаю, что именно руководит мною в этот момент, но, пробежавшись еще раз глазам по написанному, я, словно заведенная, подскакиваю со своего места, собираюсь с какой-то нечеловеческой скоростью и вылетаю из класса, кое-как накинув на себя пальто и не заботясь о том, что за окном вовсе не лето.

По пути встречаю кое-кого из коллег, ловлю прикованные к себе взгляды, но не останавливаюсь, даже когда слышу за спиной свое имя.

Да пошли вы все к черту!

Не сбавляя скорости, миную коридор и лестницу, запахивая на ходу пальто, выбегаю из здания. Нервничаю, когда чертов турникет заклинивает. Вот надо же этому прямо сейчас случиться.

Охранник — сегодня на смене не Петя — бросает на меня странный взгляд, явно посчитав чокнутой, и выпускает за пределы территории школы.

Стоит мне только сделать пару шагов, как я на всей скорости влетаю в высокую фигуру. В ноздри тотчас же бьет знакомый запах парфюма.

— Тише-тише, — голос Бурова рядом с ухом сейчас кажется таким же необходимым, как воздух в легких. — Ты куда так спешишь?

Отрываюсь от его груди, потираю нос и поднимаю глаза.

— К тебе.

Смотрю на него, жду вердикта.

И он не заставляет себя долго ждать, улыбнувшись краешком губ, этот медведь собственническим жестом притягивает меня к себе и целует. Вот так просто, как всегда, а я отвечаю.

Отвечаю наплевав на все на свете: и на охранника, который явно на нас пялится, и на коллег, которые непременно будут перемывать мне кости, и на возможные последствия.

Плевать.

Он приехал, после всего, что я наговорила с утра, приехал.

— Прости, — произношу одними губами.

— За что? — Буров удивленно вскидывает брови.

— За то, что я сказала утром.

Он ничего на это не отвечает, только смотрит внимательно, словно вчитываясь в каждую мою эмоцию.

— Пойдем, — заключает наконец.

Я киваю, позволяя взять меня под руку и помочь забраться в машину.

— Ты вернулся, — не спрашиваю, просто констатирую очевидный факт.

— А не должен был? — Миша усмехается, не сводя глаз с дороги.

Внешне он выглядит вполне спокойным, будто ничего и не произошло вовсе, но я нутром чувствую, что утром его обидела сильно. Он ведь в самом деле не давал повода делать столь резкие, преждевременные выводы.

— Не знаю, я думала, ты… не важно, — замолкаю, ругая себя мысленно.

Вот ведь вроде взрослая женщина, а веду себя как девчонка глупая.

Буров, видимо, считает так же, потому что никаких комментариев с его стороны не следует.

Всю дорогу мы едем молча, и я даже не спрашиваю, куда именно мы направляемся.

Лишь на мгновение я задумываюсь о том, чтобы поинтересоваться, но так же быстро отметаю эту идею. Какая разница? В конечном счете мне совершенно все равно, если он будет рядом.

Едва заметно улыбаюсь своим мыслям и настороженно кошусь на сосредоточенного Бурова.

Не заметил.

Только когда мы наконец въезжаем на территорию какого-то частного сектора и подъезжаем к высоким воротам, я решаюсь озвучить вопрос.

— Это твой дом?

— Да, — все так же невозмутимо.

Я больше ни о чем не спрашиваю, только чувствую, как потеют ладони.

— Миш, — окликаю его неуверенно, когда он загоняет машину во двор.

— Мм?

— Ты уверен, что это хорошая идея? — останавливаюсь посреди тропинки, ведущей ко входу в дом.

Понимаю, насколько глупо звучит мой вопрос, но ничего не могу с собой поделать. Одно дело моя квартира, или квартира, в которой случилась наша первая с ним ночь, и совсем другое — его собственный дом.

Дом, в котором он живет с ребенком.

— А почему нет?

Пожимаю плечами, не зная, что ответить на, казалось бы, такой простой вопрос.

Миша только вздыхает, потом кладет ладонь на мою поясницу и молча подталкивает ко входу.

Не успеваю я переступить порог, как из-за угла появляется взъерошенный и явно довольный Саша.

— О, Марина Евгеньевна, здрасьте.

— Привет, — улыбаюсь мальчугану.

— Класс, это че, у нас сегодня будет вкусный ужин? — с детской непосредственностью уточняет Сашка, пока я топчусь у входа.

— Ужин у нас сегодня будет из ресторана, — за спиной раздается голос Миши, — а ты не борзей, ты уроки сделал?

— Да я делаю как раз, — Саня отводит взгляд и я понимаю, что ни черта ни за какие уроки он еще даже не брался.

— Вот иди и делай.

— А я может с Мариной Евгеньевной хочу поболтать.

— С Мариной Евгеньевной ты наговориться еще успеешь, иди, говорю, домашку делай.

Саша вздыхает, но не перечет.

— Ладно, — соглашается неохотно, — а вы останетесь? — переводит взгляд на меня.

Я же в свою очередь, не зная, что ответить, смотрю на Мишу.

— Естественно она останется, — отвечает Буров в свойственной ему грубоватой манере.

— Класс, ладно, я тогда пока пойду.

Видимо, быстро сообразив что к чему, Саша испаряется из поля зрения так же быстро, как и появился.

— Чего стоим? — вопрос явно предназначается мне.

Я только глупо улыбаюсь и качаю головой. Вежливость и Буров — вещи не всегда совместимые, а порой — прямо противоположные. Снимаю пальто и у меня его тут же забирают. Продолжая улыбаться и старательно прячу эту идиотскую улыбку, разуваюсь быстро и, вдохнув побольше воздуха, поворачиваюсь лицом к Мише.